Павел Кузьменко - Система Ада

Звуки тут, похоже, гасли, едва преодолев метра три. Да и зрительные волны тоже. Им казалось, что исчезающий за поворотом конец вполне проглядывается достаточно далеко. Но они чуть не споткнулись о фигуру плачущего человека.

Миша отшатнулся, чуть не сбив с ног идущую за ним Катю. Прислонясь к стене, сидела немолодая женщина. Она держала в руках выключенный квадратный фонарик и тихо плакала, наверное, уже лет сто.

- Эй, - выговорилось у Шмидта, - вы кто? Вы что здесь?

Она была похожа на ту черненькую Марину Дмитриевну, которую они встретили в компании вороватых старичков, когда попали в Систему Ада. Но похожа очень отдаленно. Она заунывно выводила мелодию печального извечного плача и не обращала никакого внимания на подошедших.

Катя сняла запотевшие очки и протерла их краем одеяла, в которое был завернут ребенок.

- Вы кто? - спросила и она. Миша протянул руку, чтобы тронуть плачущую за плечо. Рука прошла сквозь густой воздух и коснулась холодной шершавой стены. Он вытащил руку из проницаемого плеча. С ней ничего не случилось.

- Призрак, твою мать, - определил Шмидт.

- Миша, пошли скорее, - поторопила Катя.

- Да, да.

Они шли и шли, месили проклятый глицерин туннеля. Ноги, которые уже столько вышагали и которым еще столько всего предстояло, уже не чувствовались. Мужчина и женщина уставали, останавливались ненадолго, но не позволяли себе присесть. Они уставали, хотя уже твердо знали, что выйдут из туннеля в то же мгновение, в которое вошли. И еще они знали, какая им предстоит следующая встреча. Они не говорили о ней ни до вхождения в глицерин, ни во время. Но страх поднимался к горлу такой же, как тогда.

Группа идущих навстречу людей нарисовалась в воздухе так же неожиданно, как и плачущий призрак. Вот они их заметили, остановились. Впереди живой, существующий Крот. Из-за его плеча осторожно выглядывает Василий. Дальше остановились гуськом Миша, Катя, Саша и Равиль. Хорошие рюкзаки, добротная одежда, свежие лица.

Михаил Шмидт, идущий из Системы Ада, медленно, одолевая сопротивление воздуха, полез в карман, вытащил пистолет, взвел курок. Механизм двигался, как в замороженном масле. Он начал поднимать его обеими руками, ловя на мушку Михаила Шмидта, идущего в Систему Ада.

- Стойте, стойте, идиоты, - слова выдавливались из его губ, как пузыри из густой каши. - Не ходите туда. Крот ведет вас на смерть. Не смейте.

- Миша, - уткнулась сзади лбом ему в плечо Катерина, - Миша, не сходи с ума. Ты не можешь их остановить. Это же было. Это должно было произойти.

Он так и не смог нажать на спусковой крючок. И стоял, провожая призраков дулом пистолета. Призраки что-то кричали, делали замедленные жесты и прошли мимо в колонне по одному, держа предыдущих за веревочки и ремешки, свисающие с рюкзаков. Словно караван обреченных верблюдов.

Голоса прошедших мимо преломлялись глицериновым безвременьем. До ушей донеслись звуки со старой заезженной граммофонной пластинки на семьдесят восемь оборотов, которую запустили со скоростью тридцать три оборота.

Солнышко светит ясное. Здравствуй, страна прекрасная, Молодые зотовцы тебе шлют привет...

Шмидт вдруг подумал, что если сейчас посмотрится в зеркало и увидит там семидесятилетнего старика, то ничуть не удивится.

Когда это вечное мгновение затянулось до невыносимости и они готовы были упасть, во внешней левой стене открылся довольно широкий проход. Высоко над ним, сделанная свечной копотью, чернела кротовая жопа.

- К выходу в Мочилы? - обернулся Шмидт. - Тоже Крот пометил?

Сил доставать карту, сверять что-нибудь не было.

- Наверное, - пожала плечами Катя. Миша включил фонарь и с облегчением вышел из глицеринового плена. Протянул руку Кате. Она вышла вслед за ним, и они упали на холодные камни спасительного прохода, чуть не подмяв под себя младенца.

Уже начавший привыкать к своему посмертному состоянию и находить в нем определенные плюсы, Магомед Магомедов, почуяв перемены, разволновался. Он сидел в приемном гроте на обшарпанной скамеечке и дрожал всем телом. Ожидание самого владыки преисподней было мучительно долгим.

Рядом с ним сидел главный помощник сатаны, по виду - толстенький лысоватый мужик, который велел называть себя просто Володей. Магомед успел повидать тут уже несколько существ, в том числе и женского пола. Кто из них черти, кто грешники, трудно было сказать. При касании все оказывались теплокровными, словно люди.

Но каким будет Сам, Владыка? Магомед постарался убедить себя, что шайтан тоже должен быть'человекообразным, и боялся, а вдруг это окажется не так. На всякий случай он сочинил и несколько раз произнес про себя богохульную формулу: "Шайтан акбар".