Петр Кырджилов: Детские ладошки

- Хорошо, что ты приехал, - неторопливо промолвил он. - Сам бы я вряд ли справился.

- Может, ты объяснишь мне, в чем дело? Как тебе известно, я ничего о Камне не знаю.

- Я тоже многого не знаю о нем. Не думай, что я всемогущ. Во время твоего посвящения мне не удалось подчинить их своей воле, а ведь я еще тогда хотел показать тебе Камень. Но мне не разрешили. Признаться, я сам видел его всего несколько раз.

- И что он из себя представляет?

- Завтра увидишь.

Баму не спеша принялся набивать трубку травой, обладающей наркотическими свойствами. Я бы и сам с удовольствием попробовал этого зелья, но воздержался от просьбы, дабы не беспокоить жреца, впавшего в транс.

- Пришла пора, когда Камень должен заговорить, - сказал Баму. - Это случается раз в тысячу лет, и я горжусь, что дожил до этого момента.

- И что же расскажет Камень? - осторожно поинтересовался я.

- Не знаю. Он может и ничего не рассказать, но завтра мы должны открыть его и приготовиться слушать.

Завтра, при свете Большой луны. Присутствовать могут только посвященные. Голоса с По проделывают долгий путь, они плывут в бесконечности и непонятны нам, но время выслушать их пришло.

- А ты знаешь, как его... как надо... - я стал путаться. - Как нужно установить его, настроить... или как это сказать?

- Не знаю, - неуверенно и даже расстроено, как мне показалось, ответил Баму. - Потому я и вызвал тебя. Ты не только посвященный, ты еще и белый. Может, ты сумеешь исполнить Завет.

- А что это за Завет? Ты никогда ничего не говорил мне об этом.

Баму неторопливо затянулся трубочным дымом, тело его стало ритмично раскачиваться, остановившимся взглядом он уперся в тлеющую в трубке траву, забормотал протяжно и напевно, но достаточно ясно, чтобы разобрать слова.

- Когда придет время, Камень нужно вынуть из ниши. Вынуть из ниши и поставить на священный алтарь. Нижняя часть Камня цвета воды должна быть обращена к земле, так как белая его часть - это саван для покойников. Верхняя часть цвета пустыни должна смотреть в сторону тройной звезды Сиги-толо, с которой прибыли наши праотцы. Оттуда прозвучит голос. Сторона цвета травы должна смотреть в сторону Южной горы, называемой еще Тянущейся к небу башней. Сторона цвета апельсина должна быть повернута к Водопаду радуги. Сторона цвета небесного озера - к Верхним источникам пророчиц охотничьего счастья. Сторону же цвета крови нужно повернуть к болоту, прибежищу пренебрегнутых благ. Когда все будет готово и пробьет час, Камень заговорит. С шести сторон света до нас дойдет голос седьмого праотца, восставшего против остальных прародителей.

Баму умолк, и по его жесту я заключил, что больше не услышу ни слова и что пора ложиться спать.

Невозможно пересказать, с каким нетерпением я ждал наступления следующей ночи. День выдался жаркий, в хижине нечем было дышать. К тому же мой внук проказничал как никогда. Он мгновенно подружился с местными ребятишками и после полудня явился с огромной рыбиной, бог знает почему решив непременно зажарить ее. Спокойным тоном, но достаточно непреклонно, я попросил его убраться прочь, что, видимо, показалось ему достаточно обидным, потому что он проболтался неведомо где до самого вечера. Впрочем, мне было не до него. С наступлением темноты я прогулялся по селу, но так и не встретил ни одного человека, лицо которого было бы мне знакомо. Жители помоложе и вовсе обходили меня стороной и отворачивались.

Во всей обстановке чувствовалось напряжение, какого я раньше никогда не замечал.

Наконец опустилась вожделенная ночь, ударил первый тамтам. Вслед за ним зазвучали другие, раздались первые крики, взметнулись в небо искры зажженных костров. На окраине села полным ходом шла подготовка к торжественной церемонии, смысл ее, как мне показалось, был неясен даже ее вдохновителям и организаторам. Меня попросили участвовать в ней. Вспомнив о том, что отец советовал мне быть покорным судьбе и с терпением относиться к этим детям природы, я согласился. Облачась в широкую белую робу, неизвестно кем оставленную для меня в хижине, я обрел полный покой, даже дрожь в пальцах унялась.

Не помню, как я попал в круг стройных чернокожих, в экстазе дергавшихся под хлесткие удары тамтамов, как сам я начал трястись вместе с ними, словно ко мне вернулась молодость, и даже как я оказался в святилище. Запомнилось только, что внезапно наступила такая тишина, что во мне все похолодело. За последние тридцать лет я настолько привык к цивилизации, что не мог не ощущать, какая пропасть пролегла между нами, между их миром и моим. Откуда-то из глубин подсознания до меня Донесся голос, тревожным шепотом напомнивший о загадочной смерти отца, о том, что туманно и невнятно о ней рассказывал жрец. Это заставило меня забеспокоиться о внуке, но предпринимать что-либо было поздно: началась таинственная церемония, присутствие на которой стоило мне тысяч миль путешествия. Оглядевшись по сторонам, я с удивлением отметил, что в пещере почти ничего не изменилось с тех пор, как в ней состоялся мой обряд посвящения.