Орсон Кард - Театр Теней

Вирломи не входила в города – эти времена кончились. Когда она была свободна странствовать, пилигрим в стране, где люди либо проживали жизнь в родной деревне, или прерывали с ней все связи и всю жизнь жили на дорогах, ей нравилось приходить в деревни, и каждая была приключением в собственных декорациях сплетен, трагедий, юмора, романтики и иронии.

В колледже, куда она недолго ходила между возвращением из космоса и призывом в штаб индийских вооруженных сил в Хайдарабаде, быстро стало понятно, что интеллектуалы считают свою жизнь – жизнь умственную, с бесконечным самокопанием, с автобиографией, обрушиваемой на всех новых знакомых, – в чем-то выше однообразной, бессмысленной жизни простолюдинов.

Вирломи же знала, что все как раз наоборот. Интеллектуалы в университете были все на одно лицо. У них были одни и те же глубокие мысли об одних и тех же мелких эмоциях и тривиальных дилеммах. И подсознательно они сами это понимали. Когда происходило какое-нибудь реальное событие, такое, что потрясало до самого сердца, они выходили из игры университетской жизни, потому что реальность должна была разыгрываться на иной сцене.

В деревнях жизнь велась ради жизни, не ради игр в первенство и показухи. Умных людей ценили за умение решать проблемы, а не говорить о них красиво. В любой точке Индии, где ей пришлось бывать, Вирломи думала одно и то же: я могла бы здесь жить. Остаться среди этих людей, выйти замуж за одного из этих симпатичных крестьян и всю жизнь работать рядом с ним.

Но другая мысль тут же отвечала: нет, не могла бы. Нравится тебе это или нет, но ты одна из университетских. Ты можешь выходить в реальный мир, но места тебе здесь нет. Тебе надо жить в идиотской мечте Платона, где мысль – реальность, а реальность – тень. Ради этого ты родилась, и твои переходы из деревни в деревню – только чтобы учить этих людей, учиться от них, играть ими для достижения собственных целей.

Но мои цели, думала она, – это дать им дары, которые им нужны: мудрое правление или хотя бы самоуправление.

И тут она над собой смеялась, потому что эти две цели противоречили друг другу. Пусть даже индийцы правят индийцами, это не будет самоуправлением, потому что правитель правит народом, а народ – правителем. Это взаимное правление, и на лучшее даже надеяться не приходится.

Но теперь дни странствий окончились. Она вернулась к мосту, где стояли в свое время защищавшие его солдаты, а жители окрестных деревень сочли ее чем-то вроде божества.

Она пришла без фанфар, вошла в деревню, где ее сердечнее всего принимали, и заговорила с женщинами у колодца и на рынке. Она пошла к ручью, где они стирали, и помогла им стирать. Кто-то предложил поделиться с ней одеждой, чтобы она могла постирать свои грязные лохмотья, но она рассмеялась и ответила, что от стирки они разлетятся в пыль, но она бы предпочла заработать себе новую одежду, поработав на семью, где ей могли бы одежду выделить.

– Госпожа, – сказала одна женщина застенчиво, – разве не кормили мы тебя на мосту ни за что?

Значит, ее узнали.

– Но я хотела бы отработать ту доброту, которую вы ко мне там проявили.

– Ты нас много раз благословляла, госпожа, – сказала другая.

– И сейчас ты благословляешь нас, появившись среди нас.

– И стирая с нами.

Значит, она все еще божество.

– Я не та, кем вы меня считаете. Я ужаснее ваших самых жутких страхов.

– Для наших врагов, надеемся мы, госпожа.

– Для них – да. Но я возьму ваших мужей и сыновей воевать с ними, и многие из них погибнут.

– Половина наших мужей и сыновей уже взяты на войну с китайцами.

– Убиты в бою.

– Пропали без вести и не могут вернуться домой.

– Уведены в плен китайскими дьяволами.

Вирломи подняла руку, успокаивая женщин:

– Я не потрачу зря их жизни, если они будут повиноваться мне.

– Тебе не надо идти на войну, госпожа, – сказала одна старая карга. – Нехорошо это. Ты посмотри на себя, молодая и красивая. Ложись с кем-нибудь из наших молодцов или стариков, если тебе захочется, и делай детей.

– Когда-нибудь, – ответила Вирломи, – я выберу себе мужа и буду с ним делать детей. Но сегодня мой муж – Индия, и его проглотил тигр. Я должна довести тигра до тошноты, чтобы он выблевал моего мужа обратно.

Некоторые из них захихикали, представив себе эту картину. Но остальные были мрачно-серьезны.

– И как ты это сделаешь?

– Я подготовлю своих людей, чтобы они не погибали из-за ошибок. Я соберу оружие, которое нам нужно, чтобы никто не погиб из-за того, что не был вооружен. Я буду действовать тайно, чтобы мы не навлекли на себя гнев тигра, пока не будем готовы так сильно его ранить, чтобы он уже никогда не оправился.