Орсон Кард - Театр Теней

– Тебе не надо знать, – возразила Петра. – Ты решил умереть. А мне надо знать, потому что я хочу, чтобы наши дети жили.

– Петра, – сказал Боб. – Я не собираюсь рожать детей. Никогда.

– К счастью, – ответила Петра, – эту работу мужчине никогда не доверяют.

Она сомневалась, удастся ли переубедить Боба. Но если повезет, неуправляемые желания созревающего самца могут сделать то, чего никогда не сделают разумные доводы. Боб, что бы он ни думал о себе, был человеком, и к какому бы виду он ни принадлежал, вид этот был млекопитающим. Пусть разум говорит «нет», но тело куда громче будет кричать «да».

Конечно, если какой-нибудь взрослеющий самец и может подавить потребность в спаривании, то это Боб. И это одна из причин, по которым Петра его любила: он был самым сильным человеком из всех, кого она знала. За исключением разве что Эндера Виггина, но Эндер ушел навсегда.

Она снова поцеловала Боба, и на этот раз у них стало получаться лучше.

От:PW

Кому:TW

Тема:Что ты придумала?

Что это за ерунда насчет домоправительницы? Я не собираюсь давать тебе работу в Гегемонии, и уж тем более работу домоправительницы. Ты что, пытаешься меня устыдить? Поставить меня в такое положение, что я 1) взял собственную мать на платную работу и 2) заставил мать работать горничной? Возможность, которую я хотел тебе предоставить, ты отказалась принять.

От:TW

Кому:PW

Тема:Ядовитый зуб

Ты такой заботливый, ты мне столько интересного предложил делать! Ездить по колониальным планетам. Таращиться на стены моей квартиры с кондиционером. Ты наверняка помнишь, что твое рождение не было партеногенетическим. Ты единственный на этой благословенной земле человек, который считает меня такой дурой, что иметь с ней дело – значит надеть на шею ярмо. Но только не думай, что я тебя критикую. Я – образцовая, совершенная, слепо любящая мать. Я же знаю , как это красиво смотрится в теленовостях.

Получив весть от Сурьявонга, Вирломи сразу поняла, в какой она опасности. Но она была почти что рада причине покинуть городок Гегемонии. Уже давно она подумывала уехать, и Сурьявонг сам был тому причиной. Его влюбленность стала ее слишком тяготить.

Конечно, он ей нравился, и она была ему благодарна – он единственный, кто понял, как разыграть сцену, позволившую ей покинуть Индию под дулами солдат, которые наверняка расстреляли бы вертолет Гегемонии. Он был умен, забавен, приятен, она восхищалась, как он умело вместе с Бобом руководил своими яростно верными войсками, приходя из налетов каждый раз с небольшим числом раненых и пока без потерь.

У Сурьявонга было все, что Боевая школа хотела дать своим ученикам. Он был храбр, изобретателен, быстр, смел, умен, беспощаден и при этом не бессердечен. И он смотрел на мир теми же глазами, что и она, в отличие от тех европейцев, к которым прислушивался Гегемон.

Но почему-то он в нее влюбился. Она к нему слишком хорошо относилась, чтобы дать афронт на те авансы, которые он ей делал, но все же полюбить его не могла. Он слишком был для нее молод, слишком… как бы это сказать? Слишком усерден, слишком хотел ее порадовать. Слишком…

Утомителен.

Вот в чем дело. Ее раздражала его преданность. Его постоянное внимание. Глаза, следящие за каждым ее движением. Его похвала ее самым скромным достижениям.

Нет, надо быть честной. Ее раздражали все вокруг, и не потому, что поступали неправильно, а потому что она сама была не на своем месте. Она не была здесь солдатом. Стратегом – да, даже вождем, но не в бою. Не было в Риберао-Прето никого, кто пошел бы за ней, и не было куда вести тех, кто пошел бы.

Как же могла она влюбиться в Сурьявонга? Он был счастлив своей жизнью, а она страдала. И все, что сделало бы ее жизнь лучше, ухудшило бы его жизнь. Так что же это за будущее?

Он ее любил и потому подумал о ней, возвращаясь с Ахиллом из Китая, и предупредил, чтобы она исчезла, когда он вернется. Это было благородно с его стороны, и она была еще больше ему благодарна – за то, что он, быть может, спас ей жизнь.

И за то, что больше его не придется видеть.

Когда Графф приехал вывозить людей из Риберао-Прето, ее уже не было, и она не услышала предложения отдаться под защиту министерства колоний. Но даже если бы услышала, не согласилась бы.

Только в одно место могла она направиться, о других даже и думать не хотела. Туда она рвалась все это время. Гегемония боролась с Китаем снаружи, но для Вирломи мало было в этом толку. Она поедет в Индию и сделает все, что сможет, в своей оккупированной стране.