Орсон Кард - Театр Теней

– Как я рада, что мы погуляли здесь в парке, – сказала Петра Бобу. – Это так романтично!

– Боб знает, как развлечь девушку. – Амбул развел руки в стороны. – Ну-ка, посмотрите как следует. Это был я.

И он удалился.

Петра снова взяла Боба за руку.

– Довольна? – спросил он.

– Более или менее. Наконец-то ты хоть что-то делаешь.

– Я все время что-то делаю.

– Я знаю.

– На самом деле, – продолжал Боб, – это ты по сетевым магазинам прохаживаешься.

Она усмехнулась:

– Вот мы с тобой в этом красивом парке, где хранят живую память о великом человеке. О том, кто дал миру незабываемую музыку. А каков будет твой мемориал?

– Две статуи, наверное. До и после. Маленький Боб, который воевал в джише Эндера. И большой Юлиан, который поверг Ахилла.

– Неплохо, – согласилась Петра. – Но я придумала кое-что получше.

– Назвать моим именем планету в колониях?

– А как тебе идея: целая планета, заселенная твоими потомками?

Боб помрачнел и покачал головой.

– А зачем? Чтобы с ними воевать? Раса талантливых людей, которые стараются побыстрее размножиться, поскольку им предстоит умереть, не дожив до двадцати лет. И каждый из них проклинает имя своего предка, который не дал этой пошлой комедии кончиться со своей смертью.

– Это не комедия, – не согласилась Петра. – И почему ты думаешь, что твои… отличия передадутся потомкам?

– Ты права, – ответил Боб. – Если я женюсь на дуре коротышке вроде тебя, мое потомство будет кучкой средних людишек среднего ума, доживающих до семидесяти и дорастающих до шести футов.

– А ты знаешь, что я все это время делала в сети? – спросила Петра.

– Не ходила по магазинам.

– Я разговаривала с сестрой Карлоттой.

Он застыл, отвернувшись.

– Я шла по ее следам, – продолжала Петра. – Говорила с теми, кого она знала. Видела то, что видела она. Узнавала то, что она знала.

– Я не хочу знать, – сказал Боб.

– А почему? Она тебя любила. С тех пор, как она тебя нашла, она жила ради тебя.

– Знаю. И умерла из-за меня, потому что я был глуп и беспечен. Мне даже не надо было, чтобы она прилетала. То есть я думал, что надо, а когда я понял, что не надо, она уже летела навстречу той ракете, что ее убила.

– Есть одно место, куда я хотела бы, чтобы мы поехали, – сказала Петра. – Пока ждем, чтобы Амбул сотворил для нас чудо.

– Послушай, – произнес Боб. – Сестра Карлотта мне говорила, как связаться с учеными, которые меня изучали. Я им пишу время от времени, и они мне отвечают, насколько скоро, по их оценкам, наступит моя смерть, и как все это потрясающе интересно, как это движет вперед понимание процессов развития человека и прочую научную чушь – мое тело и те живые культуры моих тканей, которые у них есть. Петра, если подумать, то я бессмертен. Эти ткани останутся живыми в лабораториях по всему свету еще тысячи лет после моей смерти. Одно из преимуществ такого дурацкого происхождения.

– Я не о них говорила.

– А о чем? Куда ты хочешь поехать?

– К Антону. К тому, кто нашел ключ – ключ Антона. Генетические изменения, в результате которых получился ты.

– Он еще жив?

– Не только жив, он еще и свободен. Война окончена. Конечно, серьезными исследованиями он заниматься не способен – психологические блоки до конца не снимаются. Ему очень трудно говорить… то есть писать о том, что с тобой случилось.

– Так чего его беспокоить?

– Ты можешь придумать какое-нибудь лучшее занятие?

– Всегда можно придумать что-нибудь получше, чем ехать в Румынию.

– А он не в Румынии живет. В Каталонии.

– Ты шутишь!

– На родине сестры Карлотты. В городе Матаро.

– И зачем он туда перебрался?

– Климат чудесный, – сказала Петра. – Ночи у моря. Пирушки с друзьями. Плеск прибоя у берега. Горячий африканский ветер. Гребни волн зимнего моря. Память о Колумбе, приехавшем к королю Арагона.

– Это было в Барселоне, – напомнил Боб.

– Да, он говорил насчет того, чтобы туда поехать посмотреть. И там же сад, построенный Гауди. То, на что он любит любоваться. Думаю, он путешествует с места на место. И мне кажется, он очень тобой интересуется.

– Как Ахилл.

– И еще я думаю, что даже если он не на переднем крае науки сегодня, есть вещи, которые он знает, но никогда не мог рассказать.

– И сейчас не может.

– Ему больно об этом говорить. Но это не значит, что он не смог рассказать – один раз – человеку, которому больше всех надо знать.

– И кто это?

– Я, – ответила Петра.

– А не я? – рассмеялся Боб.