Хюберт Лампо - Рождение бога

Пусть то, что тогда было в секрете, в секрете и останется, я имею в виду далекое будущее. Смею ли я вдаваться в подробности нашего полета? Если бы я даже это сделал, мне все равно пришлось бы уничтожить свою рукопись.

И все же я не могу умолчать о том, что мы развили скорость, почти равную скорости света. Эта подробность, конечно, не раскрывает технические тайны, а вся научно-фантастическая беллетристика предшествующих десятилетни и эмоционально, и интеллектуально подготавливала к этому событию.

Но вот произошла катастрофа... Двадцать лет после этого я ломал себе голову над тем, как это могло случиться. Годами я старался использовать каждую свободную минуту для вычислений, которые были заранее обречены, поскольку я не располагал теперь электронно-вычислительной машиной. И все же по поводу катастрофы у меня сложилось определенное мнение.

Майкл Ко-Минг-Вей думал, что открытая им плоскость хронополяризации разрешит все сомнения относительно скорости и времени. Никто тогда не принимал всерьез, что после уже вычеркнутых, казалось, последних знаков вопроса могут возникнуть новые.

Впрочем, Ко-Минг-Вей был единственным, кто мог довести своп расчеты до окончательных выводов... Короче говоря, подобно тому как пятьдесят лет назад первые примитивные реактивные самолеты взрывали звуковой барьер, что в то время рассматривалось как нечто почти невероятное, так и теперь мы в определенный момент (собственно о "моментах" не могло быть и речи, но объяснить это без математических формул невозможно) пробились через так называемую вершину Дельта уравнения Ко-Минг-Вея.

Как это ни невероятно, но нас сбил с толку в первую очередь выход из строя почти единственного на нашем корабле механизма старинного происхождения, и это при том, что мы обладали точнейшей аппаратурой, по сравнению с которой прежняя атомная станция кажется не более чем игрушкой.

В паническом страхе глядел наш радист на свои карманные часы - большой белый циферблат с великолепными римскими цифрами и головкой для завода над ним. Над этим подарком деда мы нередко подтрунивали. Чтобы доказать превосходные изоляционные свойства своей луковицы, радист повесил часы на магнитную стенку, на которой они висели как чуждый современности, но одновременно внушавший уважение анахронизм. Некоторое время они шли с перебоями, но мы это связывали с недостаточной антимагнитной защитой. Однако то, что мы увидели потом, потрясло нас настолько, что мы на какое-то время даже забыли о своем трагическом положении: с размеренной регулярностью, но в то же время так быстро, что это сразу же бросалось в глаза, стрелки стали вращаться в обратном направлении! Как это ни парадоксально, но хотя этот феномен мог быть в тысячу раз точнее зарегистрирован бортовыми инструментами, обратный ход старинной луковицы стад последней каплей, переполнившей чашу наших опасений. Нас снабдили четкими инструкциями, согласно которым в случае возникновения непредвиденных осложнений, не согласующихся с теорией и вытекающей из нее практикой, мы должны тут же возвратиться на Землю. Приняв все необходимые меры предосторожности, мы нажали на соответствующие кнопки. Убедились в том, что включили обратный ход. В поведении хронометрических инструментов не наступило никаких перемен, а часы радиста, хотя и неровно, но все так же весело крутились в обратную сторону.

Шли дни, и мы продолжали пребывать в состоянии полной растерянности. Когда же наконец в поле зрения наших телескопов появилась Земля, контрольная аппаратура стояла на положении "нормально". Нам только казалось странным упрямое молчание всех каналов радиосвязи. Радист был совершенно убежден, что на корабле все в порядке, а не откликаются радиостанции всех четырех частей света. И даже когда стали смутно различимы контуры континентов, в эфире продолжала царить зловещая тишина. Между тем появилась возможность с помощью специального электронного приспособления вычислить нашу траекторию и установить тормозной механизм таким образом, чтобы автоматически опуститься в Карибском море к югозападу от осиной талии Американского континента.

До меня донеслись безбожные ругательства моего коллеги, стоявшего у телескопа, - его возмущало, что треклятый Панамский канал как бы начисто исчез с карты Земли. Я тогда не придал его словам большого значения, ибо напряженно ожидал, когда включатся тормозные ракеты.

Едва мы приводнились, как страшный толчок потряс наш корабль. Через толщенные, раскаленные снаружи до бела стены капсулы было слышно, как кипит вода. Струя пара высотой не менее километра взметнулась к небу. Корабль медленно поднимался кверху в кромешной водной тьме.