Питер Уоттс - Морские звезды

– Что мне сделать? Что ты хочешь? – спрашиваю я и едва слышу свой голос.

В ее лице что-то меняется:

– Ничего, Кит. Ничего. Я со всем должна справиться сама, понимаешь?

Я переминаюсь с ноги на ногу и думаю, не врет ли она сейчас.

– Я могу у тебя остаться на пару дней, – говорю, наконец. – Если хочешь.

– Разумеется. – Она смотрит в окно, и лицо ее безучастнее, чем прежде. – Как пожелаешь.

– Они потеряли Марс! – воет он и хватает меня за плечи.

Я знаю его в лицо, он сидит в кабинете через три двери от моей. Но имени вспомнить не могу, хотя… Крис, Крис как-то там… Флетчер. Да, точно.

– Все данные с «Викингов», – продолжает он, – из семидесятых, ну, ты знаешь. В НАСА говорили, что все заархивировано, говорили, что я могу все получить, нет проблем. И я весь свой дисер на них спланировал!

– И все потеряно? – Имеет смысл: файлы сейчас повреждаются в рекордных количествах.

– Нет, они точно знают, где все находится. Я могу спуститься и забрать их, когда захочу, – горестно произносит Флетчер.

– Так что…

– Все данные на больших магнитных дисках…

– Магнитных?

– …и, конечно, такие носители устарели уже лет на тридцать, и когда НАСА обновляло оборудование, про данные с «Викингов» они забыли. – Он бьет кулаком по стене и истерически хихикает. – И у них действительно есть вся информация, только доступа к ней нет. Да на всем континенте, наверное, сейчас нет настолько примитивного компа.

Я потом рассказываю об этом Дженет. Думаю, что она сейчас покачает головой, издаст какой-нибудь сочувствующий звук, «как плохо-то» или «как это ужасно». Но она не сводит взгляд с окна. Только кивает и говорит:

– Потеря информации. Прямо как со мной.

Я смотрю на улицу. Звезд не видно, разумеется. Только приглушенные янтарные отражения на облаках.

– Я даже не могу вспомнить, как меня насиловали, – продолжает Дженет. – Забавно, по идее такое-то событие должно застрять в памяти. И я знаю, что это случилось. Могу вспомнить контекст, что было после, собрать историю воедино, только вот само… событие пропало.

Я вижу только изгиб ее щеки и краешек улыбки. Она уже так давно не улыбалась. Кажется, прошло несколько лет.

– Ты можешь доказать, что Земля вращается вокруг Солнца? – спрашивает она. – Можешь доказать, что все именно так, а не наоборот?

– Что? – Я захожу слева по осторожной аккуратной орбите. Теперь вижу все лицо, гладкое, уже почти без отметин, похожее на маску.

– Ведь не можешь, да? А наверное, когда-то мог. Все стерто. Или утеряно. Мы все так много забыли…

Она спокойна. Я никогда не видел ее настолько спокойной. Это почти пугает.

– Знаешь, я думаю, через какое-то время мы начинаем забывать вещи так же быстро, как учим их, – замечает она. – Думаю, так было всегда.

– И почему ты так говоришь? – Я старательно держу нейтральную интонацию.

– Нельзя сохранить все, просто не хватит места. Как можно воспринять новое, не переписав старое?

– Да ладно тебе, Джен. – Я стараюсь перевести разговор в шутливое русло. – У нас что, в мозгах память заканчивается?

– Почему нет? Мы конечны.

Боже, да она серьезно.

– Не настолько. Мы до сих пор не знаем, что в принципе делает бо`льшая часть мозга.

– Может, и ничего. Как и наша ДНК, может, там в основном мусор. Помнишь, когда они нашли…

– Помню.

Я не хочу слышать о том, что там нашли, так как стараюсь забыть об этом уже много лет. Ученые нашли полностью здоровых людей, у которых практически не было мозговой ткани. Они нашли людей, живущих среди нас, с головами, заполненными спинномозговой жидкостью, которые обходились тонким слоем нервных клеток там, где должен был находиться мозг. Эти люди выросли, стали инженерами, учителями, прежде чем выяснили, что вообще-то должны были стать овощами.

Ответов так и не нашли. А искали очень пристально. И даже, насколько я слышал, сделали какие-то успехи, прежде чем…

Потеря информации, говорит Джен. Ограниченный объем памяти. Она все еще улыбается мне, озарение сверкает в глазах головокружительным сиянием. Но я вижу то, что видит она, и не понимаю, чему Джен радуется. Вижу, как расширяются две сферы, одна внутри другой, и внутренняя побеждает. Чем больше я узнаю, тем больше теряю, мое собственное ядро распадается изнутри. Все основы растворяются: откуда я на самом деле знаю, что Земля кружится вокруг Солнца?

Почти вся моя жизнь – это акт веры.

Мне еще полквартала до зоны безопасности, когда он сваливается на меня из окна второго этажа. Мне везет: он выдает себя звуком по пути вниз. Я вовремя выворачиваюсь. Мы задеваем друг друга, и он тяжело шлепается об асфальт, подвернув лодыжку.