Александр Казанцев: Фаэты. Рассказы о необыкновенном

- Безукоризненная наука, метр Ферма, это только политика! Знаете ли вы, какую рукопись я сейчас читал, ожидая господина Декарта, видимо уклонившегося от нашего свидания? Ваше письмо, метр, переписанное аббатом Мерсенном для рассылки другим ученым. Один обязательный экземпляр, к вашему сведению, всегда предназначается мне. А латынь кардиналу знакома.

- Я преклоняюсь перед широтой вашей образованности, ваше высокопреосвященство.

- Кстати, почему же господин Декарт уклонился от нашего свидания, несмотря на то, что я послал за ним своих гвардейцев? И отчего вы явились ко мне вместо него только сегодня утром?

- Ваши доблестные гвардейцы (трое против меня одного!) силой привезли меня ко дворцу, когда вы, ваша светлость, изволили уехать для шахматной игры с его величеством королем.

- Как так? - полуобернулся Ришелье к стоящему за его спиной человеку в сутане.- Где же господин Декарт, дорогой Мазарини?

- Если перед нами, ваше высокопреосвященство, советник парламента в Тулузе, то господин Декарт, очевидно, уже пересекает нидерландскую границу, уехав не позднее вчерашнего вечера из известного вам монастыря. Я надеюсь получить от отца настоятеля подтверждение.

- Я сожалею, метр, что вам пришлось со вчерашнего вечера ожидать меня, пока я наслаждался шахматной игрой.

- Я разделяю ваше отношение к шахматам, ваша светлость.

- Что ж, это можно проверить, метр Ферма. Придется вам заменить господина Декарта в философской беседе, которая, если вы того пожелаете, может проходить за шахматной доской. Дело в том, что мне не все ясно в ваших письмах, содержащих, я бы сказал, математические загадки. Кроме того, стоит обсудить общую направленность вашей деятельности, метр.

- Буду счастлив, ваше высокопреосвященство, узнать ваше мнение о моих скромных работах и усердной службе и, разумеется, готов сыграть с вами в шахматы.

- Берегитесь, метр Ферма. После проверки вашего искусства игра пойдет на ставку, не исключено, что на крупную.

- Я готов, ваша светлость.

- Вы очень богаты, метр?

- Если богат, ваша сьетлость, то только надеждами, по словам моей супруги.

- Мудрость женщин подобна жалу змеи.

По знаку кардинала Мазарини подкатил его кресло, оказавшееся на колесиках, к шахматному столику и расставил на нем фигуры из слоновой кости.

- Попробуйте сразиться со мной, метр. Я не назначаю сразу ставки, ибо мое духовное звание обязывает к милосердию.

Первая, молниеносно проведенная партнерами партия закончилась в пользу Ферма прямой атакой на короля. Кардинал нахмурился. Взгляд его стал злым и колючим. Ферма наблюдал за этим больным и беспомощным человеком, ум которого цепко держал в повиновении и страну и ее короля, хотя тело с трудом могло покинуть кресло.

Высохшая рука, когда-то ловко владевшая шпагой, дрожала, передвигая фигурки:

- Вы опаснее, чем я думал. Я просто играл с вами, как с его величеством, которому всегда надо предоставить возможность атаковать.

Во второй партии Ферма не удалось развить атаку и, оставшись без двух пешек, он вынужден был признать поражение.

Кардинал воодушевился:

- Прекрасно! Теперь - на ставку! Вы достаточно искушены в этой игре, но это лишь удваивает мой интерес. Мне всегда требуются побудительные причины, чтобы проявить себя в полной мере.

Ферма расставил фигуры, и свои и кардинала, вспоминая, что герцог Арман Жан дю Плесси до принятия духовного сана славился своей азартностью и, видимо, не утратил этой страсти, став кардиналом.

Ришелье поднял с полу тершегося о его ноги кота.

- Итак, ставка, метр? Что у вас есть в Тулузе? Именье, рента, замок?

- Только дом и служба вашему высокопреосвященству.

- Прекрасно! Вы ставите дом, а я… Что бы вы хотели, сударь?

- Свободу узнику Бастилии, старому графу Эдмону де Лейе, давнему соратнику покойного короля Генриха IV.

- Откуда вы знаете об узнике Бастилии?- сердито спросил Ришелье, сбрасывая с колен кота.

- Я провел ночь, как «гость Бастилии», ваша светлость, зажатый между дверьми тамбура камеры пыток.

- Что такое? - обернулся Ришелье к Мазарини.

- Должно быть, господин комендант проявил свое обычное остроумие, ваше высокопреосвященство, не желая, чтобы гость переступил хотя бы порог любой камеры.

- Прекрасно! - воспрянул Ришелье.- Тогда распорядитесь, чтобы господин комендант провел в этом же месте предстоящую ночь.- И кардинал поправил фигуры на доске.