Евгений Винников - На суше и на море. 1976. Выпуск 16

И тогда понимаешь, что это за бригада — взрывники, почему они держатся подальше со своими инструментами и материалами, такие неприметные и сторонние в часы обычные и власть и закон в час взрыва.

Мы были гостями взрывников, сидели на нежной, зелененькой травке у вагончиков с красной полосой, и Михаил Григорьевич Мневец, бригадир, рассказывал нам о своих товарищах, о взрывах, о. тонкостях своей профессии. Мы записывали, ставя на полях для себя всякие побочные пометы. Приведем их вкратце, надеясь, что читатель дополнит, дорисует их, несложные эти соображения. Вот был — пометили мы — изобретен порох, открыт таящийся в нем взрыв. И с тех пор до наших дней взрыв был «духом разрушающим», сводящим на нет человеческий труд, не одним днем приобретенные материальные и духовные ценности. И вот наука «запрягла» его в работу, превратила в «дух созидающий». Но взрыв — это общее понятие, простирающееся от пороха до вступивших в роковое деление атомных ядер. За беседой у вагончиков с красной полосой нам как-то особенно полно открылось, что «перековались в строителей» лишь самые простые формы, виды, обличья взрыва. Пусть делятся ядра. Пусть физики расщепляют вещество. Только бы за всем этим стоял Человек с большой буквы, только бы протянулась нить от самых высоких исследований к земной нашей, беззащитной перед взрывами, жизни.

Отбой в Магистральном в 23.00, но магистральцы не спешили укладываться спать. Темнело часов в девять, и с темнотой за палатками, на берегу Окакухты, загорались вечерние костерки. В палатках было электричество, бригады обзавелись печками, но у печки не посидишь за беседой, при электричестве не пооткровенничаешь. А первостроитель не просто строитель, тут у него на новом месте и работа, и дом, и семья, и друг на всю жизнь. И нужно войти в этот мир, познакомиться, людей послушать, о себе рассказать… Вот и искрят, потрескивают доверительно костерки, тренькает гитара, чернеет силуэт чайника на треноге, силуэты людей, резкие у огня и неясные, приглушенные на границе кострового света и темной сибирской ночи.

Таков был Магистральный вечерний, полуночный — геометрически строгий ряд палаток, костры, необъятность тьмы, обступающей палаточный строй и цепочку огней, да два одиноких огонька в окрестности Магистрального, по ту и другую сторону палаточного городища…

Прибыв в Магистральный, мы, естественно, пустились в расспросы: что? кто? где? чьи это два одиноких костерка светят на отшибе в час поздний? И нам пояснили, что этот вот костерок — взрывники, а тот — чумики. «Кто?»— переспросили мы, и нам повторили со смешком, прикрывающим уважение и определенную неосведомленность: «Чумики».

И мы отправились околицей поселка, мимо магистральской походной электростанции, мимо новенькой вертолетной площадки, за черту всех служб, к черте болот и рощиц, к поросшему кустарником берегу Окакухты… Горел костер. Чернел силуэтом чайник. Маячил в темноте острый верх палатки. Палатка как палатка, на крыше, правда, белый флаг с красным крестом. А на ближних кустах у входа развешаны полотнища больших флагов с коротким древком. И как снасти у какого-нибудь рыбачьего шалаша, у входа в палатку стояли довольно странные здесь, в Магистральном, большие сачки. Вроде тех, с которыми дети гоняются за бабочками… Владельцами сачков и были «чумики».

Мы представились, познакомились, и как-то так получилось, что сказали «чумикам», как их нарекли в Магистральном. Но «чумики» не обиделись, рассмеялись и даже выразили свое удовлетворение по поводу точности такого названия, в какой-то мере выражающего суть их профессии: они представляли на трассе Иркутский НИИ эпидемиологии и микробиологии. Маленькая экспедиция из пяти человек… Лаборант Оля представила весь личный состав: Олег Захарович Горин, эпидемиолог, начальник; Владимир Иванович Еропов, паразитолог; Анатолий Андреевич Ремарчук — из лаборатории ПОИ и Лариса Федоровна Герасимова — из лаборатории ЭКИ.

Видя наше недоумение, Олег Захарович Горин, рассмеявшись, раскрыл нам эти аббревиатуры — ПОИ и ЭКИ, а заодно цели и задачи маленькой экспедиции.

ПОИ — природно-очаговые инфекции, лаборатория по выявлению и изучению источников возможного заражения. ЭКИ — эпидемиология кишечных инфекций и соответственно лаборатория в маленькой экспедиции из пяти человек… И мы должны признаться, что и тогда, у костра, и сейчас, за своим рабочим столом, испытали одни чувства, одно волнение: неизмерима задача, которую решают эти пятеро, этот маленький форпост науки на грандиозной стройке, и невозможно не поклониться этим людям от имени всех тех, кого оберегают они от возможных, но роковых болезней! В глухие заповедные места Сибири пришла Магистраль. Это не только бетон и железо. Пришли люди, много людей издалека, из совершенно иных био- и географических зон. Дремала и дремала себе эта глухомань. Сложилось определенное равновесие, определенная гармония — если позволено так сказать — между агрессивными, инфекционными началами в природе и защитными, иммунными. Но пришел человек, нарушил вековое равновесие. Подставил себя под удар здешних агрессивных сил, не располагая, однако, здешним иммунитетом. Это серьезное дело — магистраль через «белые пятна» географии. ПОИ — это клещи и комары, грызуны и птицы. ПОИ — это энцефалит, туляремия, лептоспироз, лихорадка Ку… Стройка не табор, строитель обживает землю, на которой он первожитель. Бурят скважины, укладывают водопроводы, пускают в ход насосы. Но все это не сразу, первая вода — из реки, вода неведомая, населенная микроорганизмами. А плоды и ягоды, грибы и растения, тоже «населенные»! ЭКИ — это микроскопический, но чрезвычайно агрессивный мир, содержащий в потенции «взрыв» инфекционных болезней.