Курд Ласвиц - На двух планетах

Зальтер взглянул на часы и на барометр, нажал моментальный затвор фотографического аппарата, заметил время и давление воздуха.

- Готово. Снимок сделан, - пробормотал он. Потом, насколько позволяла тесная корзина, вытянул ноги в высоких валеных сапогах и, весело подмигнув, сказал:

- Господа! Я ужасно устал. Не соснуть ли маленько? Как вы полагаете, капитан?

- Ну что же? - отвечал Торм. - Теперь ваша очередь. Но поторопитесь! Если этот ветер продержится еще три часа...

Он остановился, чтобы проследить нужные записи приборов.

- Разбудите меня, пожалуйста, как только мы... будем... на полюсе.

Зальтнер говорил с закрытыми глазами и при последних словах он уже сладко дремал.

И жуткое же счастье выпало нам на долю! - начал Торм. - Мы, в буквальном смысле этого слова, летим к нашей цели. За последние пять минут я снова отметил 3,9 километра. Не могли ли бы вы точнее определить, где мы находимся?

- Это вполне возможно,- ответил Грунте, берясь за секстант. - Шар идет очень спокойно, и местное время мы знаем довольно точно. Солнце стояло на самой низкой точке час и 26 минут тому назад.

Он с величайшей тщательностью измерил высоту солнца; потом в течение нескольких минут что-то вычислял.

В полной тишине раскинулся ландшафт, над которым пролетали воздухоплаватели. Широкая нагорная равнина, покрытая мохом и лишаями, там и сям прорезанная водоемами, образовывала подножье горной цепи, к которой быстро приближался воздушный шар. Ничего не было слышно, кроме тиканья механизмов, равномерно повторяющегося шума аспирационного термометра, да сонного дыхания Зальтнера. Конечно, куда приятнее было передвигаться таким способом, чем, вместе с полумертвыми от голода собаками, протаскивать по ледяным глыбам медленные санки. Грунте отвел глаза от своих формул.

- На какую широту указывает пройденный путь? - спросил Торм.

- Восемьдесят восемь градусов, пятьдесят... пятьдесят одна минута, ответил тот.

- Нет, мы уже дальше.

Грунте, молча, проверил вычисления. Потом степенно, с тем же хладнокровием сказал:

- Восемьдесят девять градусов, двенадцать минут.

- Не может быть!

Совершенно точно, - степенно возразил Грунте и поджал губы так, что его рот под тонкими усами стал похож на тире. Это означаю, что никакая сила уже не может хоть сколько-нибудь изменить его непоколебимого утверждения.

- Значит, до полюса остается около девятидесяти километров! - с одушевленном воскликнул Торм.

- Восемьдееят девять с половиной, - сказал Грунте.

- Значит, через два часа мы уже будем там.

- Через час и пятьдесят две минуты, - невозмутимо поправил Грунте, если только ветер не ослабнет.

- Да, - если!.. пылко подхватил Торм. - Два часа - только всего! Дай-то бог!

- Как только мы перемахнем через тот горный хребет, мы увидим полюс.

- Вы правы, доктор. Увидеть-то мы его увидим, но доберемся ли до него?

- Почему же нет? - спросил Грунте.

- Мне не нравится небо там, за горами: солнце слишком долго стоит над северным склоном, - там несомненно образовалось восходящее воздушное течение.

- Нужно переждать,

- Смотрите, смотрите, каков великолепный скат глетчера! - воскликнул Торм.

- Мы летим прямо к нему. Не подняться ли нам?- спросил Грунте.

- Конечно нужно миновать его. Внимание!.. Режьте!

Два мешка с балластом полетели вниз. Шар взвился.

- Как обманчиво расстояние! - заметил Торм. Я сказал бы, что эта стена гораздо дальше от нас. Двух мешков недостаточно. Придется еще пожертвовать балластом.

Он отрезал еще один мешок, - Мы не должны попасть в ущелье, - объяснил он, - кто знает, в каком вихре мы там очутимся. Но что это? Шар не поднимается? И это не помогло?

Прямо перед ними вздымалась черная каменная стена, надвое расколовшая глетчер. В ужасающей близости от нее парил шар. В тревожном ожидании следили люди за полетом своего аэростата. Но здесь, в непосредственной близости гор, южный ветер, на их счастье, затих, иначе их давно бы уже со всего размаху швырнуло на скалу. Теперь шар был в тени гор; газ остывал; температура быстро спустилась много ниже нуля.

Торм обдумывал, не выкинуть ли еще часть балласта? Но за эту потерю балласта пришлось бы потом, при спусках, расплачиваться газом, а газ был его величайшим сокровищем, единственным средством, которое могло опять вывести его из пределов ужасного севера. Ведь он не знал, что ждет его за горами. Однако шар поднимался слишком медленно. Но вот боковое течение качнуло его, - снова настигают его лучи солнца, выглянувшего из-за гребня глетчера, газ расширяется, шар начинает подниматься, - все ниже и ниже опускаются под ним ледяные громады.