Журнал «Если» - «Если», 2011 № 08

— Я вышла на связь, как только сдала экзамен. До сдачи экзамена я не имела права пользоваться плоскарем! Я и так спешила…

— Ты могла попросить Рыжего, верно? Пусть он бы говорил от твоего имени. Ты всегда действовала недостаточно продуманно. Но послушай. Мы изыскивали все ресурсы, создали четыре костюма из неометалла, больше не успели. Убегать по уменьшившейся станции от эрозии становилось все опаснее, Листопад был сожран жижей, Облако поймали искры. Время восстановления в Гнезде сократилось до пятнадцати минут.

— Пятнадцать минут! — в ужасе прошептала я.

— Мы исчерпали все ресурсы, и в это время Туман открыл, что время — тоже ресурс и его можно перевести в энергию. Эту технологию воспроизвел и сохранил Дождь. Так мы украли сами у себя четыре года. Мы говорим в настоящем времени, но на вашей планете мы четыре года как мертвы.

— Это невероятно…

— Заткнись и слушай. Ресурсов, выделенных с помощью этих четырех лет, хватило на постройку одного мегателепорта. Мы начали спорить, кому он достанется. Дождь в это время был уже истощен, и я предложила его кандидатуру, помня о своем обещании. Туман заявил, что он автор изобретения, значит, оно принадлежит только ему. Тогда я поглотила его. Во время драки мы угодили в жижу и испортили свои костюмы из неометалла. Снег пошел на костюм для Дождя. Я пострадала от жижи и не могу его восстановить. Тем не менее у меня есть Дождь в костюме и готовый мегателепорт. Я могу отправить его тебе, если ты примешь.

— Я приму! Но почему ты… Ты же можешь его использовать, восстановиться и улететь сама! — закричала я и зажала себе рот рукой.

Ночка засмеялась, струйка пошла сильнее, и она начала кашлять:

— Я хотела, но остатки свободной энергии ушли на связь с тобой. Береги этого «связного», можешь похоронить его вместо меня. Я сейчас стану дровами, брошенными в топку мегателепорта. Дождь без сознания и стать дровами не может, видимо, такова судьба. Иди на открытое пространство, поймай Дождь и жди… Сейчас же!

«Связной» кубарем покатился с моих коленей. Я выскочила из дома в одном халатике, несмотря на то что земля уже была покрыта снегом. Шатаясь от слабости, выбежала на пустырь позади дома. Тут меня приняли, когда я прибыла в начале лета… Небо было серым, затянутым тучами, но я знала, что это все обман, что на самом деле оно черное, такое черное-черное, в искрах звезд, в космических радугах, туманах, вспышках, нет ничего прекраснее этого. Где-то там потерялся еще четыре года назад мой Дождь, юноша с красными волосами и серой кожей, от которого моя голова внутри становится, словно полый шар из неометалла, гладкой и шелковистой, чистой и твердой, ничто не сравнится с этим ощущением, даже ощущение от цветущего маминого сада и кусочка кварца между бровями. Я вспомнила про кварц и надела цепочку на лоб, завязав узелком, который не распутать. Вот теперь я чувствую ясно, где мой Дождь.

— Я здесь, — шептали мои губы. — Иди на меня, чувствуй меня, узнай меня.

Я раскинула руки и на одной из ладоней уловила щекотку, словно крохотный сахарный муравей пробежал. Это был след Дождя. Он шел ко мне.

Земля и небо перевернулись и смешались, словно акварельные краски. Я была в космосе, Дождь — на Соцветье. Я была на Соцветье, Дождь — в космосе. Наши руки встретились. Хрустальная сфера рассыпалась. И тут же он навалился на меня всей тяжестью, словно парализованный. Я приняла его на руки, как мать принимает дитя, но упала вместе с ним. Его костюм растаял, растворив в воздухе ароматы Снега и Ночки.

Мы лежали на заснеженной земле, и нас засыпал снег. Я не могла поднять Дождя и не смела оставить. Можно было только надеяться, что кто-то из домашних выглянет в окно, посмотрит на пустырь позади дома, до того как поверх нас вырастут сугробы. Я кляла себя за то, что была слишком эгоистична в своем горе, что зря сидела у окна почти две недели и израсходовала ресурсы своего тела. Но все равно у меня, прожившей в безопасности и сытости последние полгода, было намного больше, чем у пленника космоса и времени. Я поделилась с ним тем, что имела, и он открыл глаза.

— Ветер, — беззвучно прошептали его губы.

— Все хорошо, — я знала, что он сейчас отключен и слышит только мысли, как я полгода назад. — Мы на Соцветье. Мы дома.

Он глубоко вздохнул и замер, глядя в бездонное серое небо.

— Ты чувствуешь, сколько здесь жизни? Земля и растения сейчас застыли от холода, насекомые спят под снегом, птицы укрылись в гнездах, звери — в норах, люди — в домах, но это жизнь, настоящая, горячая, кипучая, не то что в космосе. Чувствуешь, как ее много?