Журнал «Если» - «Если», 2001 № 09

Отпустив свидетелей-потерпевших, следователь отправился в морг и долго разглядывал сгоревшую плоть Владимира Сергеевича Митрохина, отгоняя подступавшую дурноту. Выйдя из холодильной комнаты, Ромашин осмотрел одежду и другие вещи покойного, после чего изъял их, оставив соответствующую расписку. Брюки, рубашка и носки оказались относительно целы, если принять во внимание, какие катастрофические изменения претерпело тело несчастного В.С.Митрохина.

В тот вечер у Ромашина были другие неотложные дела, а потому, доставив пакет с вещами в свой кабинет, он поехал домой и на время забыл об этой трагедии. И не такое случалось…

Утром в понедельник Ромашин первым делом достал из сейфа пакет с одеждой погибшего Митрохина и отправился в лабораторию судебно-медицинской экспертизы. Рассказав о вчерашнем происшествии, он передал своему приятелю, эксперту-криминалисту Илье Репину пакет и попросил глянуть по-быстрому, а то скоро придут свидетели, а ему надо разобраться, не было ли все это хитро подстроенным убийством.

— А что, машина тоже сгорела? — спросил Илья минут через двадцать, в течение которых он внимательно разглядывал и прощупывал ткань, а также изучал перочинный ножик, обнаруженный следователем в кармане брюк.

— Сперва машина вроде загорелась, потом бензобак пыхнул, ну а там, сам понимаешь… — сообщил Ромашин. — Ну, давай, пиши заключение.

— Не так быстро, — сказал Репин. — Мне еще не все ясно. Возможно, использован легковоспламеняемый материал с большой теплотворной способностью. Если кожа обуглилась, а одежда не успела, то жар, несомненно, шел изнутри и очень быстро прекратился.

— Этот жмурик что, изнутри горел? — недоверчиво спросил Ромашин. — Что за бред!

— Не совсем бред, — задумчиво произнес Репин. — Я читал о случаях самовозгорания людей…

— А-а, вот ты о чем, — усмехнулся Ромашин. — Ужастиков насмотрелся? Как это там называется — пирокинез? Не надо мистики. Ты мне скажи, какой горючий материал может вызвать такой результат?

— Я могу назвать два-три вещества, — пожал плечами Репин. — Одно из них используется в производстве так называемых бомб объемного горения или, как их еще называют, вакуумных. Но для того, чтобы этот погорелец обуглился именно таким образом, он должен был раздобыть, а главное — заглотать грамм двести ядовитой дряни и закусить детонатором.

— Сколько, ты сказал? Двести граммов? — оживился Ромашин. — Для покойника это не было проблемой.

— В каком смысле? — спросил Илья. — Он что, террорист?

— Да нет, вроде законопослушный гражданин. Но работал он в Институте физики горения! Был такой секретный ящик до перестройки, сейчас как-то иначе называется, длинно… Так что горючку ему отлить в пузырек ничего не стоило.

— И выпить, разбавив для вкуса пепси? — хмыкнул Репин. — Разве что ему силой влили в глотку.

— Откуда ты знаешь: может, она на вкус, как водка или спиртяра? — оживился Ромашин. — У меня случай был, мужик растворителя хлебнул и ничего не почувствовал. Правда, когда его вскрывали, все кишки оказались растворенными.

— Спасибо, я уже завтракал, — меланхолично отозвался Репин. — С одеждой и ножичком я еще повожусь, могли сохраниться следы горючего. Кстати, кто будет проводить вскрытие?

— Саша Алтаев. Он сегодня дежурит.

— Я ему позвоню, — сказал Репин. — Пусть проверит содержимое желудка.

Несколько часов спустя Антон Ромашин перелистывал подписанные страницы протокола и думал о том, что дело это, по всему видно, не перейдет в разряд «висяков» и отчетность не попортит. Если, конечно, провести его как несчастный случай, связанный с преступной небрежностью. Ясен перец, наука, секретность, химия…

С одной стороны, конечно, вряд ли Митрохина кто-то из компании угостил горючим препаратом, не имеющим ни вкуса, ни запаха. Но поскольку внутреннее самовозгорание выглядит убедительно только в фильмах ужасов, то наиболее правдоподобной версией может оказаться самая заурядная бытовуха. К тому же в ходе допросов выяснились любопытные обстоятельства.

К примеру, Елена Криницкая, разглядывавшая бабочку, когда рядом горела машина, поведала на двадцатой минуте разговора, что, оказывается, вдова погибшего никогда его не любила и замуж вышла, потому что подошел возраст, а достойных кандидатов рядом не оказалось. Работали Маша и Владимир в разных отделах, познакомились в буфете, там он ей и предложение сделал — при множестве свидетелей.