Виктор Колупаев - Дзяпики

– Например, кукуруза, – вставил Вяльцев.

– Да не верьте вы этому киберпереводчику! – крикнул Чекин и зажал рот рукой, потому что на губах лопнула запекшаяся в коросту кровь. – М-мм.

– Больно, Слава? – спросил Вяльцев.

– Да, м-м-м, нет. Неприятно, когда трескается… Этот чертов киберпереводчик действительно что-то молол про кукурузу. А ведь кукурузы-то еще нет! Ведь она появилась в Европе и Азии только после открытия Америки.

– Америку могли открывать несколько раз, – заметил Вяльцев.

– Все равно, причем тут кукуруза? – не сдавался Чекин.

– А притом, – сказал Акимов, доставая сигареты, – что этот «чертов» лингвист все переводит на наши понятия. Сам же говорил. Подначитался газет, романов, составил разумный, по его мнению, словарный запас.

– Вот я и говорю. На самом деле здесь нет никакого СКБ. Есть что-то другое, более простое, но для нас еще непонятное.

– А штаны? – спросил Силуэтов. – Штаны для начальника СКБ?

– Со штанами, может быть, и без ошибки, – сказал Вяльцев. – Конечно, непонятного много… Но даже если мы только выясним, какой у них здесь век: каменный, бронзовый или железный, историки будут на нас молиться и защитят на этом сто диссертаций.

– Между прочим, – сказал Акимов, – я читал несколько статей и заметок о том, как находили примитивные вычислительные машины. И, по крайней мере, некоторые из них были созданы до новой эры.

– Да, да, и я читал, – согласился Вяльцев. – Только это как-то не доходило до меня. Казалось, что ничего особенного здесь и нет.

– Бросьте, бросьте вы, – сказал Чекин и снова осторожно влил себе в рот ложку остывшего супа.

– Почему бросьте? Раз человек научился считать хотя бы до десяти, он непременно начнет думать, как бы ему облегчить этот счет. – Акимов затушил сигарету в пепельнице.

– Анатолий очень верит в человеческий разум, – сказал Силуэтов.

– Верю!

– Одно ясно, – подытожил Вяльцев. – Цивилизации довольно развитая. Во всяком случае, у них есть письменность. И цивилизация, наверное, большая. Вождь упоминал о Центре и Совете Старейшин, которые находятся не в этом селении. Надо будет на глайдерах поискать и другие. Если наши несчастные конденсаторы не выйдут из строя, то за две недели мы здесь соберем уйму информации. Только за одну-единственную вылазку мы уже сколько узнали. Но сегодня нам нужно сделать еще многое. Слава и Антон пусть проверят все режимы работы систем транстайма. Сменить в самописцах рулоны, а в памяти машины – магнитную ленту. Я намерен сделать несколько записей в бортовом журнале. Киноленты и все прочее – это одно, а свое отношение к происходящему – совсем другое. А Анатолию бы предложил…

– Поиск?

– Да. Небольшую разведку с воздуха.

– Согласен. С превеликим удовольствием.

– Полетай, разматывая спираль в радиусе километров пятидесяти. Только никаких контактов.

– Понимаю. Не дурак.

– Самокритично, – заметил Чекин, который все вливал уже совершенно остывший суп в узенькую щель меж распухших губ.

– Часа два, Толя, не более. Я буду в рабочей кабине. Связь поддерживай со мной… Так… Посуду вот надо…

– Ладно уж, – сказал Чекин. – Беру на себя. По морскому закону. Чертовы дзяпики!

– Подожди, Слава. Ты еще за них Нобелевскую премию получишь.

– А… Мне бы хоть губы свои привести в порядок.

– Ну так я пошел? – спросил Акимов.

– Иди, иди.

В рабочей кабине Вяльцев сел в кресло перед пультом, вытащил бортовой журнал, достал из комбинезона шариковую ручку и четким почерком вывел на первой странице журнала:

«6 июня 1974 года в одиннадцать часов по местному времени транстайм проник и совершил остановку в двенадцатом тысячелетии до новой эры. Все бортовые системы работают нормально. Обнаружена неизвестная ранее науке цивилизация Дзяпиков».

«А неизвестная ли? – подумал Вяльцев и положил ручку на чистую страницу. – Что говорил…»

…Иннокентий Викентьевич, доктор исторических наук, профессор, заведующий отделом древнейшей истории, был маленьким, сухоньким, шустрым старичком. В модном фиолетовом костюме, в белой рубашке он выглядел бы мальчишкой, если бы не суковатая трость, коричневая морщинистая кожа лица и рук, да копна седых волос на голове.

Вполголоса разговаривая с доктором наук, Вяльцев вел сотрудников института Истории через лаборатории своего отдела. За ним шли Акимов, Чекин и две молодые женщины: Тоня Топольцева и Валентина Вяльцева.

Войдя в свой кабинет, Вяльцев предложил располагаться, как кому угодно, и сел сам. Машинистка в приемной недовольно вынула из каретки лист и с независимым видом вышла из комнаты. Работать только мешают.