Владимир Яценко - Бог одержимых (сборник)

Он так торопится поделиться своей арифметикой, что сразу становится ясно: колхозных денег в этом списке не будет. Но возможность убраться отсюда на халяву и ближайшим грузовиком выглядит соблазнительно. Это хорошая цена.

— А если жиган не объявлен? — невежливо перебиваю должностное лицо при исполнении шкурных интересов.

— Объявлен! — даже в полумраке видно, как он бледнеет. — А если не объявлен, то ты, главное, его ко мне приволоки. Я сам задним числом объявлю. Только тогда много не получится. Если большую сумму вписать, налоговая заартачится.

Мне нравится, как он торгуется: жизнь возлюбленной против подлога по умеренной цене.

— Как спишешь награбленное? — интересуюсь. — Я барахлишко бандитов возьму, а твоя милиция…

— Так ведь всякое может случиться, — перебивает меня Петрович, — в перестрелке… Баллистику не делаем, трупы не вскрываем.

Он даже кулаки на стол выложил. Да. Непростое это дело: товарищей по оружию сдавать. И вижу я, что предательство для него в новинку. Хороший мужик. Жаль только, что совсем голову потерял: витязю предлагать такое. Слаб, конечно, наш брат в вопросах нежного пола. И в рапорте об истерике председателя вспоминать не буду.

— Ты девушку вытащи, — просит Роман Петрович. — Галина ничего не скажет. Ручаюсь… остальные не в счёт. И бандитов там — трое. Может, четверо. Я читал о твоих подвигах: "с двух рук", "в падении" и всё такое. Если не враки, конечно. Для тебя — прогулка…

— Так, может, со мной прогуляешься? — усмехаюсь. А чтоб ему не так сладко врать было, добавляю. — А что "с двух рук", можешь на себе проверить. Выйдем?

Ох, братцы, как он напрягся! Я даже руки ближе к поясу опустил. Лицо жёсткое, взгляд — колючий, вот-вот клыки обнажит…

…И тут же опять простаком прикидывается:

— Наверное, не стоит, — он облизывает губы. — Идти рядом по узкоколейке не сможем. Если вперёд уйду — обзору помеха, сзади пойду — будешь думать, куда там у меня ружьё смотрит… нет, спасибо. Я лучше тут подожду. И документы твои оформлю.

Я внимательно к нему приглядываюсь: не по душе мне его метаморфозы. А ещё чересчур точно описывает расклад, зараза. И вызов — не подняться мне с этой табуретки! — был бы не прочь принять.

— Из наших? — небрежно интересуюсь. — Складно излагаешь.

— Нет. Просто боюсь. Ищу повод остаться.

Я киваю — повод он нашёл уважительный — и заказываю ещё пива нам обоим.

Люблю пиво под ложь в пустых забегаловках.

Мои сборы не были долгими: ружьё, бинокль, нож, аптечка. Вода во фляге и пяток бутербродов из гостиничной "Блинной". Не то чтобы я боялся голода, просто охотиться в горах — хлопотно и непредсказуемо.

Бывает — ты ешь. Бывает — тебя едят.

Сомнительное удовольствие.

Сложил пожитки в рюкзак, немного подумал и взял с собой плащ, чтоб не дрожать от промозглого вечернего бриза, если дело затянется до вечера.

А револьверы я перед выходом не чищу.

Есть такая фича у витязей, знаю. Но не у меня.

Револьверы я чищу-мажу только после учебной стрельбы. И стреляю каждый день. Поэтому работа моему оружию не в тягость, а что-то вроде суточной увольнительной.

Для спуска выбрал одну из узкоколеек восточного склона. Уборку ладиля на этом клине окончили с месяц назад. Бригада сборщиков переместилась южнее, и я даже мог видеть чёрные точки их бурнусов справа от себя. Впрочем, вскоре начался серпантин.

Я скользнул в заросли ладиля, и весь мир сузился до хрустящей гравием насыпи с рельсами на частых шпалах. Теперь моим "миром" были розовые стены из поскрипывающих на слабом ветру побегов и красное небо с подползающей к зениту Лютеной. Проционы в это время года чуть опережают наше светило, но их свет, конечно же, красный карлик подавить не может, — эта парочка остаётся заметной в течение всего дня.

От малинового зноя меня спасали тёмные очки и кепка. Бурнус я не ношу, специфика профессии: мгновение, потраченное на откидывание капюшона, вполне может оказаться последним в жизни. Несколько раз я останавливался, чтобы полюбоваться океаном, понемногу стесняемым горами первой линии. Один раз остановился возле небольшой лужицы неподалеку от насыпи — вымыл ботинки, но удовольствия не получил: полы плаща всё равно оставались в пятнах грязи. Спуск проходил спокойно. Меня не слишком беспокоил гнус, который на этой высоте был миролюбив и сдержан. Несколько шестокрылов-стервятников праздно реяли в рубиновой мгле полудня. Я знал, что они редко нападают на группу, зато имеют привычку высматривать одиночек.