Андрей Лазарчук - Штурмфогель

Прохожие здесь были редки – район считался небезопасным в любое время суток.

В одном из переулков уже много месяцев стоял темно-серый танк, оплетенный плющом. Башня танка была чудовищной, как и торчащая из нее пушка. Казалось, что танк утонул в земле, пустил корни и дал побеги. Иногда на нем появлялась какая-то надпись на русском. Потом ее смывали дожди. Потом она опять появлялась.

Рюдель вдруг резко дал по тормозам и одновременно надавил на клаксон. Штурмфогель ткнулся лбом в спинку переднем сиденья. Дорогу медленно пересекала большая парусная лодка на деревянных колесах с намалеванными на них грубыми клоунскими рожами. Над бортами кривлялись полуголые раскрашенные мужчины и девицы с длиннющими волосами и в масках птиц и чудовищ.

– Распустили, – прошипел Рюдель. – В Бельзен бы вас… ремешком…

– Ну-ну, – неопределенно отозвался Гуго.

Наверняка он знает, что большинство таких вот эскапад устраивают как раз заключенные, подумал Штурмфогель. Интересно, что делал бы я?..

В его жизни было по крайней мере четыре момента, когда он мог угодить в концлагерь. Но как-то вот пронесло.

Рынок был еще полупустым, лишь арабы в белых рубахах раскладывали по прилавкам свои товары: фрукты, орехи, маленькие оранжевые дыни, горы верблюжьей шерсти и уже готовые пестрые вязаные вещи… Сами верблюды паслись на обширном пустыре за рынком – там, где в прошлом году стоял цыганский табор. Стайки ребятишек играли в салочки.

Началась платановая аллея, высаженная еще при Луи Шестнадцатом; деревья с пепельно-зелеными стволами имели свои имена. На некоторых сами собой проступали лица…

Место или сооружение, которое называлось Цирком, никогда цирком не было и вообще непонятно почему получило такое наименование. Разве что за веселые фокусы, которые прежде здесь творились иногда. Мало кто из горожан знал, как попасть в Цирк, хотя почти все о нем слышали. Просто вот эта незаметная аллея маленького скверика вовсе не кончалась у суровой кирпичной стены с рельсами узкоколейки поверху, а ныряла под стену и там, виляя из стороны в сторону и отбрасывая обманные тупички, приводила в конце концов к обширной, более двухсот метров в диаметре, воронке со спиральным спуском. На дне воронки стояла густая топкая светло-серая грязь, в которой кто-то жил…

С тех пор как «Факел» приобрел это место, туда стало вообще невозможно попасть: проезд под стеной закрыли тяжелыми воротами, а всю территорию обнесли густым проволочным забором. На вышках день и ночь стояли бессменные часовые – в лоснящихся черных накидках и глубоких блестящих стальных шлемах, фаты которых спускались до плеч, а решетчатые забрала прикрывали лица. Коричневатые плети ядовитого плюща обвивали опоры вышек. В тихие безлунные ночи над Цирком что-то призрачно мерцало, и тихий низкий жалобный вой разносился далеко по окрестностям…

Машина притормозила у поворота, кое-как в него вписалась, потом нырнула в крутой спуск… Черные створки ворот медленно разошлись. Кто-то, закутанный в белое покрывало так, что даже глаза с трудом угадывались в складках, наклонился к окну машины, разглядел водителя и пассажиров и махнул рукой: проезжайте.

– Что здесь делается? – спросил Штурмфогель.

– Трудно сказать. – Гуго потер нос. – Мы делим это пространство с «Аненэрбе», а Зиверс – не тот человек, с которым можно поговорить на подобные темы… Руди был гораздо приятнее.

– Удивительно слышать… – усмехнулся Штурмфогель. – А кстати, где он сейчас?

– Гиммлер куда-то спрятал. – И, перехватив недоуменный взгляд Штурмфогеля, поправился: – Нет, совсем не то, что ты подумал. Просто Руди теперь работает соло и отчитывается исключительно перед рейхсфюрером. Я думаю, он неплохо устроился.

Штурмфогель кивнул. Его бывший начальник обладал по крайней мере двумя талантами: легко находить новое место службы и легко (и с треском) терять его.

Буйные заросли расступились, и взору предстал новенький ангар с большой цифрой «9» на воротах.

– Приехали, – сказал Гуго. – Здесь наш оазис. Здесь никогда ничего не случается.

У входа в ангар – маленькой калитки в створке огромных ворот – сидела странная двухголовая и двухвостая собака.

– Это Бефаст, – сказал Гуго. – Он тебя обнюхает, и все. Не дергайся.

– Это будет каждый раз? – спросил Штурмфогель, ежась. Он не любил и побаивался собак.

– Нет, только первые дни…

От самой собаки воняло так, что хотелось заткнуть нос: паленой шерстью и угольным горячим шлаком.