Мишель Демют - «Если», 1993 № 10

— Это странно, согласен, но в чем ты видишь кощунство?

— Прости, преподобный отец, но это мне странно, что ты не видишь кощунства… Ведь если у них stante pede, ex abrupto, expromptu [2] С ходу, без подготовки, экспромтом (лат.). получалось то, что у нас требует законченного высшего образования, конструкторских разработок, рас- четно-теоретической экспертизы, то, выходит, любой из них своими детотворительными умениями заткнул бы за пояс наших кибернетиков, докторов информатики и даже докторизованных доцентов! Как же так? Значит, любой юнец, не задумываясь, изготовляет потомство? Да откуда ему знать, как это делается? Творить детей без диплома, без всяких знаний, одним махом, вернее, запихом (да простит меня Господь за такие слова), ведь это предполагает потенцию creationis ex nihilo, творения из ничего, то есть способность творить чудеса, присущую только Всевышнему!

— Значит, по-твоему, они либо гении детотворения, либо чудотворцы? — спросил отец Цинконий.

— Но бледнолог Диализий писал, что хотя они изготовляли свое потомство без ученых советов и комитетов, однако не в одиночку, а парами. А это — указание на техническую специализацию! О том же говорят дошедшие до нас термины, запечатленные на библиотечных карточках: «красавец», «красотка» (правильно, конечно, «трясавец», «тря- сотка»); а ведь semper duo faciebant collegium multiplicationis [3] Двое вместе составляют коллегию (лат.). , не так ли? Они искали уединения, чтобы взаимно проконсультироваться, обсудить чертежи, выполнить положенные расчеты… Без обсуждения не бывает деторождения, это ясно, тут я с тобой согласен, мой Хлорианчик. Конечно, что- то они проектировали, прежде чем браться за монтаж микроэлементов, а как же иначе! Соорудить разумное существо, твердое оно или мягкое, это не фунт изюму!

— Скажу тебе, отче, до чего бы я не хотел дожить, — дрожащим голосом произнес отец Хлориан. — Мысль твоя, преподобный отец, на опасный вступила путь! Еще немного, и я услышу от тебя, что можно плодить потомство не за чертежным столом, опираясь на лабораторные испытания, при величайшей концентрации духа, а прямо в постели, без всяких моделей или исследований, вслепую, наощупь и даже без всякого умысла… Умоляю тебя — и предостерегаю: это не просто нелепицы, это происки Дьявола! Опомнись, отче…

— По-твоему, у Дьявола нет других забот? — ответил упрямый старец. — Но оставим в покое науку детоделия. Подойди-ка поближе. Яоткрою тебе тайну, которая, возможно, тебя успокоит… Вчера я узнал, что троехимикантов из Коллоидного института изготовили из желатина, воды и чего-то еще (кажется, брынзы) беловатый кисель, который они назвали Студенистым Мозгом. Ибо он не только решает задачи по высшей алгебре, но вдобавок выучился играть в шахматы и поставил мат директору Института. Как видишь, доказывать, что никакая мысль в киселе не удержится, дело напрасное, а ведь Святейшая Коллегия твердо на этом стоит.

Перевел с польского Константин ДУШЕНКО

Забавная юмореска Станислава Леиа в общем-то не претендует на глубокий смысл. Но мы решили развить тему в более серьезном ключе, увидев в ученой дискуссии своеобразную пародию на некоторые отнюдь не богословские баталии, которые идут сегодня в нашем обществе.

Статья психотерапевта В_Лосевой и психолога АЛунькова может отчасти служить ответом на вопрос: как относиться к тому потоку «сексуальной литературы» и видеопродукции, который обрушился на наши бедные головы в течение последних лет.

Прежде чем говорить о восприятии сексуальной «продукции», реакции на нее зрителей и читателей, мы хотели бы остановиться на более общей проблеме. Особенностью ны нешнего времени (назовем его по традиции «переходным») является, по нашему мнению, конфликт между прежними навыками восприятия и изменившейся информационной средой. Надо сказать, что навыки восприятия меняются значительно медленнее, поэтому подобный конфликт на какое-то время оказывается неизбежным.

Все дело в свойственной нам привычке воспринимать все, что показано и напечатано, не только как «разрешенное» и «правильное», но и как санкционированное свыше. Как будто кто-то сверху уже за меня подумал не только о том, что мне показывать, но и в том, какое место показанное должно занять в моем внутреннем мире. Ведь для советского человека была продумана и «диета» и сам процесс «пищеварения», так что свобода оставалась лишь для одного действия: открывать рот или нет.