Мишель Демют - «Если», 1993 № 10

Но путь, становления личности, изображенный здесь весьма схематично, вовсе не гладок, и жизнь ставит множество ловушек, попавшись в которые, человек, продолжая взрослеть физически, может психологиче ски «застрять» в раннем возрасте, оставаясь либо ребенком, постоянно нуждающимся в опеке, либо подростком, ведущим себя вызывающе.

В России эта проблематика удивительно полно исследована классической литературой, и прежде всего Ф.М.Достоевским. Проследив лишь названия его произведений, мы получим, рискну сказать, точное описание пациента психоаналитика — человека, который замучился, запутался в жизни и не способен с ней справиться. Бедный человек, он переживает свое состояние как унижение и оскорбление, он мечтатель («Белые ночи»), игрок, он, разумеется, существует в подполье и он идиот, причем в смысле далеко не психиатрическом

— он остался наивным человеком. Подросток. «Братья Карамазовы», по оценке самого Фрейда, роман об эдиповом комплексе… И, наконец, искорки в дневнике писателя, где среди довольно тягомотных высказываний на социально-политические темы есть «Сон смешного человека» — на мой взгляд, просто предвосхищение нашей сегодняшней ситуации. Не случайно их автор любил «реализм, который фантастический».

Замечали ли вы, что многие окружающие нас вещи, особенно сложные машины, механизмы, часто напоминают живые существа? Кстати, это сходство неоднократно обыгрыва- лось в триллерах, — технические сооружения вдруг оборачиваются ужасными вампирами или хищниками…

Позволю себе высказать маленькую догадку. Читая произведения Эдгара По, я обратил внимание на контраст между его «страшными» новеллами, легшими в основу жанра детектива, такими, как «Убийство на улице Морг» и другими, с подробнейшими описаниями небывалых устройств, выкладками, расчетами воздушных шаров («Необыкновенное приключение некоего Ганса Пфалля» и т. п.) Эту группу считают предтечей научной фантастики.

Так вот, ужасы в новеллах, как и страшные звери во сне — это символы страстей, свойственных «природному» человеку и грозящих поглотить его культурное «я». Творчество Эдгара По навело меня на мысль, что, возможно, технические новшества, столь подробно им описанные — укрощенные, изжитые страсти. Человек как бы всматривается в теневую сторону своей личности, в разъяренного зверя этой страсти, пытаясь понять, что за «механизм» у него внутри, и пытается разумно использовать его— на созидание, а не на разрушение. Став устройством, страсть перестает пугать и начинает помогать жить: «Как поймешь, так исчезнет».

Зигмунд Фрейд полагал наше природное «я» мощным источником жизненной, сексуальной энергии, который должен найти выход. Фрейдова метафора такова: верный выход только в культуре. Если жизненная энергия — река, то культура — ее русло. Механизм правильного преобразования жизненной энергии он назвал «вытеснением» или «сублимацией». А все остальные пути — это формы психологической защиты, когда реально существующая проблема не решается, а подменяется другой — быть может, не менее важной, но другой.

Вглядимся в людей, которые не только не пытаются «понять», но, напротив, приспосабливают окружающий мир к собственным фантазиям. Как это происходит?

Видимо, наиболее «тотальный» из подобных механизмов - подавление. Он формируется, если человек в детстве получал только авторитарные запреты и никаких разъяснений важных для него, в том числе и связанных с собственной природой, проблем. Так и вырос за частоколом запретов. Смешная старая дева из анекдота? Может быть… Однако подавление никогда не бывает полным, и вопросы, «изгнанные» из сознания, отзываются головными болями, сердечно-сосудистыми, желудочными нарушениями, нарушениями дыхания, половой сферы и т. п.

Во-вторых, это отрицание, чаще называемое фантазией. Проблема принимается как суждение, но не признается реальной. Фантазируя, человек безразличен к логике. Есть известная притча о том, как женщина разбила взятую у соседки вазу. Та приводит ее к судье и говорит: вот, разбила дорогую вазу. Наша героиня оправдывается, уверяя, что, во-первых, никогда эту вазу не брала, во- вторых, когда взяла ее, то на ней уже была трещина, и, в-третьих, что вернула ее хозяйке абсолютно целой!

Примеры подобного отрицания действительности, на первый взгляд «детского», легко обнаружить в речах политических деятелей, когда, например, после события, потрясшего общество, выясняется, что руководитель, во-первых, ничего не знал, во- вторых, принял все меры, чтобы тяжелых последствий не было, и в-третьих, вообще все происходило по просьбам трудящихся… Механизмы психологической защиты везде работают одинаково, более того, они как бы перетекают один в другой.