Window Dark - Я - оборотень

Капитан оглядел остальных.

— Истинно так говорит, — подтвердил кавказец.

Остальные ограничились кивками.

— Собака еще была, — добавил вдруг тот, со сломанным носом.

— Собака? — взглянул на него капитан.

— Овчарка вроде.

— Да какая собака, — возмутился Федя.

— Была, — твердо сказал "поломанный нос".

— Пить меньше надо! — рявкнул Федя. — Не было там собак.

— Ну а ты что скажешь? — капитан повернулся ко мне.

— Ну не так все было, — возмутился я, — этот вот поймал меня, курить требовал, а я разве курю. Потом меня сзади ударил кто-то. Я стал драться.

— Один заморыш против четырех таких бугаев, — усмехнулся капитан.

— А что, драться я умею, — сказал я. На заморыша я не обиделся. Теперь это играло на меня.

— Я вижу, — капитан покосился на Федю.

— Да ведь врет же щенок, врет, — заорал Федя, а огорченный взгляд Кавказца показывал, как горько ему слушать такую откровенную ложь.

В это время в комнате появился исчезнувший лейтенант. Он протянул большой лист капитану.

— Ага, вот это уже интересно, — еще больше обрадовался капитан, Вахидзе Шалва Гурамович кто из вас будет, и еще… Шестопалов Степан Владимирович.

Кавказец и его сосед с порванной штаниной встали.

— Вы арестованы!

Шестопалов замер, а Кавказец бурно запротестовал:

— За что, гражданин начальник? Что же, мы законов не уважаем?

— Не знаете за что? А название кооператива «Восток» ничего вам не напоминает? А то, что на вас двоих розыск объявлен, тоже не знаете?

Этого Кавказец, видимо, тоже не знал и поэтому замолк, тяжело дыша. Дубленку он не расстегнул, и ему становилось слишком жарко.

— Ваши документы в порядке, — кивнул капитан двум оставшимся. — Как вы познакомились с Вахидзе и Шестопаловым?

— В ресторане, за столиком подсели, — вступил в разговор "поломанный нос". — Больше ничего про них не знаю.

— А куда же это вы вместе направлялись? Посидели два часа и уже неразлучные друзья?

— Выпили, поговорили, как не друзья! — удивился Вахидзе.

— Ладно, проверим, а пока из города ни ногой. Жду вас завтра, вернее уже сегодня в комнате 205 в тринадцать ноль-ноль.

— Я не могу, у меня работа… — начал было Федя, но капитан жестко оборвал его:

— Вам будет выписана повестка.

Федя принял угрюмый вид и смолк.

— Лейтенант, Вахидзе и Шестопалова в дежурную машину. А вы, Жуков и Петраков, свободны, — распорядился капитан и тут же уточнил, — до тринадцати ноль-ноль.

Мои недавние враги удалились. Милиционеры рассосались по своим делам. В комнате остались лишь капитан, да я. Капитан пил горячий чай и изредка поглядывал на меня. Я смиренно сидел в ожидании своей судьбы. Опухоль глаза стала постепенно рассасываться, губа и нос давно успокоились, боль в скуле уже почти не чувствовалась, когда капитан сказал:

— Ну что, сам домой доберешься, или тебя подвезти?

— Сам, сам! — горячо заверил я капитана.

— Э, нет! А вдруг с тобой опять что-нибудь случиться. Лучше тебя дежурная машина отвезет, когда арестованных доставит.

— А куда их повезли?

— Куда надо, — ограничился капитан.

Дежурная машина не заставила себя долго ждать. Лейтенант бодро отрапортовал, постукивая друг об друга замерзшими сапогами.

— Отвезешь его в общежитие, сдашь на руки вахтеру, да и проверишь, что возможно, — распорядился капитан, но этому не суждено было осуществиться, ибо в комнату, задыхаясь от бега, ворвался пока еще не знакомый мне лейтенант…

… Полчаса назад Соколов тащил в кабинет начальника груду папок. Колбин, разумеется, давно уже сидел дома, у телевизора, а может быть даже и спал.

А вот ему, Соколову, выпала горькая доля приводить в порядок всю накопившуюся документацию за три последних месяца. Все приходившие в отдел документы по доброй традиции спихивались в ящик стола, исключая самые необходимые. Разбор откладывался на менее напряженное время, которое никак не приходило. А в этот день Колбина словно муха какая укусила — полчаса кропотливо рылся в ящиках, а когда поиски завершились безрезультатно, отругал Соколова за бардак и посоветовал все привести в порядок как можно скорее.

Соколов опрометчиво пообещал сделать это к завтрашнему утру, но вспомнил об этом только часов в шесть, когда уже было собрался идти домой. Пулей взлетев в кабинет, он вывалил все находившиеся в ящиках документы на пол и, глядя на получившуюся кучу, загрустил. Скорого конца работы не предвиделось, а оставлять такой беспорядок до утра было нельзя: дал слово держи. Бахарев лежал дома с ангиной и хотя уже вот-вот собирался выйти на работу, рассчитывать на его помощь явно не приходилось.