Фрэнк Херберт - «Если», 1994 № 08

Мэй Фостер, советник по вопросам поведения детей, отошла от двухстороннего зеркала, с помощью которого, оставаясь незамеченной, наблюдала за ребенком. Конечно, не очень хорошо подсматривать, но как иначе понять детей, разобраться в их проблемах? И важно захватить инициативу в начале разговора. Мэй уже 15 лет работала с трудными детьми; чтобы справиться с ними, приходилось идти на хитрость. К тому же не хотелось заработать язву желудка.

А если девочка только притворяется послушной? Дети — прекрасные актеры, однако они понимают, что играть имеет смысл лишь перед публикой. Но девочка не может знать о зеркале, она впервые пришла на беседу с Мэй Фостер. Значит, это обычное ее поведение.

Мэй вышла из-за затемненного шкафа, включила свет и села за свой стол. Еще раз заглянула в лежащую перед ней папку и, закрыв ее, нажала кнопку селектора.

— Луиза, можете привести ребенка.

Когда девочка вошла в кабинет, Мэй, хотя и готовилась к этой встрече, была поражена ее худобой. Такая бывает у стариков, которые ведут активный образ жизни — худые, но крепкие, несмотря на свои девяносто лет. И эти глаза… Мэй видела такие глаза у детей в Центральной Африке, когда в числе первых добровольцев Корпуса Мира боролась там с голодом.

Дети могли переживать боль и страдание, утомительные переходы, смерть своих родителей. Но, когда кожа прилипала к костям, а животы вздувались от голода, их взгляд приобретал особое выражение, которое сохранялось до конца жизни. Слишком рано получен урок: взрослый мир не достоин их доверия, смерть — единственная непобедимая сила в этом мире. Десять лет эти дети являлись Мэй в кошмарах. И теперь, казалось, такие же глаза, видевшие смерть, смотрели в ее душу.

Мэй постаралась справиться со своими чувствами.

— Меня зовут Мелисса, — сказала девочка, неуверенно улыбнувшись. — Вы, должно быть, миссис Фостер.

Теперь она снова казалась обыкновенной воспитанной школьницей, которой скоро исполнится четырнадцать.

— Мелисса, за этот год тебя уже третий раз хотят исключить из школы, — Мэй старалась говорить с профессиональной строгостью. — Может, ты сама расскажешь, в чем дело?

Мелисса пожала плечами.

— Что тут рассказывать. Мы со стариком М… э, мистером Мориссоном снова поспорили на уроке истории, — она усмехнулась. — Он заставил меня замолчать, чтобы выйти победителем.

— Мистер Мориссон давно преподает историю, — назидательно сказала Мэй. — Очевидно, у него есть основания полагать, что он знает о теме спора больше тебя.

— Да Мориссон ничего не соображает! Знаете, что он пытался вбить нам в голову? Что промышленная революция в Англии была шагом назад. Дети, видите ли, работали шесть-семь дней в неделю на фабриках по четырнадцать часов в смену всего ради нескольких пенни. Больше он ничего и не знает. И никогда не задавался вопросом, почему же они шли туда работать?

— И почему же? — задумчиво спросила Мэй. Ее поразила горячность девочки.

— Потому что это был единственный выход, вот почему, — Мелисса сочувственно посмотрела на нее. — Не нравится фабрика — иди воровать, попрошайничать или работай на ферме. А тогда попрошаек и воров могли запросто сварить в кипящем масле. А на ферме… — она скорчила гримасу, — всю неделю вкалывать от рассвета до заката. И что в результате? В урожайный год ты был сыт, в недород — голодал. На фабрике, по крайней мере, всегда можно было заработать деньги на еду.

Мэй на мгновение задумалась.

— А те дети, которые на фабриках погибали или становились калеками? — спросила она. — Зарабатывали чахотку от дыма, почти не видя солнечного света?

— Как будто не было детей, которых затоптали лошади, или тех, что умерли от солнечного удара? — девочка фыркнула. — Да, фабрики были плохи, но все остальное — еще хуже. Но попробуйте это объяснить старому Мориссону.

— Ты так говоришь, будто сама была там, — улыбнувшись, сказала Мэй.

— Я много читаю, — ровным голосом ответила девочка.

— Даже если ты права, надо вести себя более сдержанно. Ты уже два раза срывала его уроки и урок мисс Рэндольф тоже. Думаю, что проблемы у у тебя не только в школе. Как дела дома?

— Дома? — в голосе девочки не чувствовалось теплоты, с которой люди обычно произносят это слово. — Мой приемный отец умер в прошлом году. Сердечный приступ. Вам! Миссис Стюарт никак не оправится после его смерти.

— А ты?

Девочка бросила на Мэй быстрый взгляд.

— Рано или поздно все умирают. Хотя мне жаль, что мистер Стюарт умер. Мне с ним было хорошо.