Александр Студитский - Разум Вселенной

— Зачем из роговицы? Эта модель не представляет для нас никакого интереса. Роговичный эпителий довольно устойчив против лучевого поражения. Возьмите костный мозг, селезенку, словом, кроветворную ткань, наиболее поражаемую ткань организма. Выделите из нее ДНК и вводите в кровь пораженных животных.

Юрий молчал, обдумывая услышанное. Что он мог возразить против предложенной ему темы? Цель ясная — лечение лучевого поражения. Метод доступен — введение ДНК, выделенной из кроветворных органов здоровых животных.

— Вам все ясно? — услышал он вопрос.

— Да.

— Ну вот и хорошо. Есть ли у вас какие-нибудь возражения?

— Нет.

— Тогда спокойно отдыхайте, а с первого августа приступайте к работе. Я вернусь из отпуска только пятнадцатого сентября, но думаю, что вы справитесь с постановкой экспериментов и без меня.

Брандт встал. Юрий тоже поднялся с места. Он никак не мог собраться с мыслями, чтобы точно определить свое отношение к предложенной ему теме. Да, ему все ясно, и возражений против этой темы у него нет. Но, если говорить честно, тема его не увлекает. Но почему, он точно определить не может. Он неловко простился с Всеволодом Александровичем, забыв поблагодарить за предложенную тему, и побрел по старой привычке на кафедру.

— Что ж, тема интересная, — сказал Ярослав, не отрываясь от микроскопа. — Когда начнешь?

— Как вернусь из отпуска. Признаюсь, особого энтузиазма я не испытываю. Скорее недоумение.

— Да, в самой постановке есть какой-то, я бы сказал, авантюризм.

Ярослав повернулся на своем табурете, надел очки и воинственно посмотрел на Юрия, готовясь к яростному спору.

— Это, понимаешь, такой скачок — от трансформации бактерий к починке поломанных молекул ДНК и облученном организме. Рискованный эксперимент. Скорее всего ничего не выйдет.

— А я и не надеюсь, — уныло ответил Юрий. — Но теоретически замысел оправдан. Что можно возразить против идеи о взаимозамещении частей молекул ДНК? На этой идее держится вся современная генетика.

— Но все-таки микробная клетка и крыса, — покачал головой Ярослав. — Трудно думать, что в трансформации микробов действует тот же механизм, который можно использовать для починки клетки, пораженной проникающим излучением... Конечно, это авантюризм.

— Называй как тебе угодно, это не изменит положения.

Ярослав уже не мог сидеть на месте. Он встал и заходил по комнате.

— Если хочешь знать, этой темой он просто закрывает тебе путь к исследованию открытого тобой феномена в другом направлении. Он против того, чтобы ты изучал просто регенерацию клетки, о которой говорит Панфилов.

— Да он и не скрывает этого. Он сказал, что я, вероятно, выбрал бы этот путь исследования.

— Ну и что же? Почему регенерация молекул ДНК — это наука, а регенерация клетки — это фантазия?

— Очевидно, потому, что он продолжает верить в роль ДНК в развитии и наследственности и не верит, что клетка может справиться с поражением ДНК своими силами.

Юрий встал. Машинально наклонился над микроскопом.

— Что тут у тебя? — спросил он небрежно.

— Так, пустяки, все то же, — сказал Ярослав, поспешно подходя к микроскопу и выключая осветитель. — Ничего интересного.

Юрий в недоумении посмотрел на Ярослава.

— Секрет?

— Какой тут может быть секрет! — Ярослав рассердился. — Говорю тебе, ничего особенного, обычные культуры, которые ты видел тысячу раз.

Юрий ничего не сказал. Замешательство Ярослава красноречиво говорило о том, что он во власти каких-то новых замыслов, которые так часто отвлекали его от настоящей работы. Но расспрашивать не хотелось. Юрий сухо простился с товарищем и пошел домой.

Вечер после вручения дипломов выдался теплый и ясный. В аллеях Ботанического сада, на главной университетской аллее, на склонах Ленинских гор, на гранитных ступеньках памятника Ленину — всюду виднелись группки молодежи.

Студенты кафедры космической биологии собрались на высоком бугре за старинной церковью над крутыми склонами Ленинских гор. Торжественная процедура вручения дипломов, речи декана и любимых профессоров вызвали приподнятое, праздничное настроение. Думали о своем будущем. Говорили о том, что осталось позади, — о годах, проведенных на кафедре, о людях, которые их учили, о том, что выпало на долю каждого за время учебы.

— Вот, братцы, и вышли мы в жизнь! — сказал Ярослав мечтательно. — «Была пора, мы в мир вступали!» — патетически процитировал он. Его голова лежала на коленях у Тони, которая делала вид, что это ее нисколько не волнует.