Артур Кларк - Мир-Земле (сборник)

Когда принц заговорил, интонации его голоса предвещали бурю.

— Подведем итоги, — сказал он генералу Перлю. — Если я правильно вас понял, вы все убеждены, что наша классическая военная техника — танки, пушки, корабли, самолеты — больше ни к чему не пригодна?

— Ни к чему, — без колебаний подтвердил генерал. — Ни к чему с той поры, когда получило развитие термоядерное оружие.

— Вы убеждены также, что все это представляет собой никому не нужный металлический хлам?

— Именно такова наша точка зрения.

— Вы убеждены, что в той же мере бесполезны наши войска, наши штабы и военные школы?

— Это так, сир.

— И что, следовательно, вам не остается ничего лучшего, как опустить руки и хныкать?! — взорвался принц.

— О, простите, сир!

Этот протест и в особенности сердитый, почти неуважительный тон, которым он был высказан, вернул главе государства некоторую надежду. Взглянув на членов комитета, он с удовольствием отметил, что его обвинение вызвало негодование у всех остальных членов комитета. Принц был удовлетворен, прочтя на их лицах чувства, весьма не похожие на смирение. Особенно метали молнии глаза полковника, говорившего о сухопутной армии. Принц в глубине души поздравил себя с удачным психологическим ходом. Всего лишь нескольких булавочных уколов такого рода оказалось достаточно, чтобы в полной мере возвратить им бодрость духа. Теперь он уверен, что в этом собрании возникнет какая-то конструктивная идея. Выходит, он плохо думал о своих офицерах. Эти люди были не из тех, кто пассивно согласится с полным отказом от армии. Еще не все было сказано, их глубинная мысль еще ускользала от принца. Полностью успокоился он после первых же слов генерала Перля, который, немного придя в себя, продолжил свою речь, правда, в интонациях его голоса можно было еще почувствовать раздражение:

— Сир, я полагаю, что вы нас не вполне правильно поняли. Ни на один миг мы не упускали из виду, что в нашу миссию входило обязательство дать правительству позитивные рекомендации.

— Я тоже так думаю, — примирительным тоном процедил сквозь зубы принц.

— Если мы и обрисовали ситуацию такой, какая она есть, делая акцент на худшей ее стороне, то только для того, чтобы обосновать эти рекомендации, которые носят достаточно революционный характер.

— Революционный дух меня не пугает.

— Мы хотели показать необходимость пропагандируемой нами военной политики, поскольку она вступает в полное противоречие с той военной политикой, которую наше правительство проводило в последние годы и которой оно стремилось обеспечить победу на всех международных конференциях.

— Каково, наконец, ваше заключение?

— Позвольте мне, сир, добавить последнее слово к уже сделанным докладам: убедительная мощь ядерного оружия делает невозможной не только обычную войну, но и войну вообще. Кнопочная война — это утопия. Угроза всеобщего уничтожения слишком велика, чтобы какое-либо государство могло взять на себя за это ответственность. Это стало банальной, очевидной истиной.

— Допустим, — нетерпеливо бросил принц. — И тогда?

— Тогда, — воскликнул генерал Перль, — вывод напрашивается сам собой со всей математической строгостью, как я уже заявлял в начале нашего заседания… Тогда, — продолжал он торжествующим голосом, — нужно найти в себе мужество смотреть правде в глаза и в корне уничтожить зло. Атомное оружие делает войну невозможной, сир. Значит, надо запретить это дьявольское оружие. Необходимо объявить этот бич божий вне закона.

Итак, вывод военных: "Атомное оружие делает войну невозможной… Значит, надо запретить это дьявольское оружие".

Строго говоря, это уже не фантастика, а элементарный здравый смысл. Советская военно-политическая доктрина исходит из необходимости и технической осуществимости запрещения ядерного оружия и уничтожения его запасов. Такого же мнения придерживаются и многие военные на Западе — не "возлюбившие войну", а реалистически мыслящие. Решение вопроса упирается в добрую волю государств и правительств, а поскольку государства — это народ, то в конечном счете все в тот же "человеческий фактор".

О доброй воле и солидарности повествует в небольшом, но емком по вложенной в него философии рассказе "Мы, народ" американец Джек Холдмен-младший (кстати, родственник Джо Холдмена, автора антимилитаристской новеллы "Рядовая война рядового Джекоба").