Айзек Азимов - Ночь, которая умирает (сборник)

Он протянул руку к кнопке.

— Четырех-пяти человек хватит. Можете считать Рега Хайленда покойником.

Его собеседник перегнулся через стол и схватил О'Брайена за рукав.

— А вдруг это ловушка? Может, Хайленд только и ждет этого! Нет, следует поступить иначе. Ваша мысль обвинить его в сообщничестве с мятежниками не так уж плоха. Вот, что вы сделаете…

Когда за ним пришли. Peг не оказал никакого сопротивления. Он с безразличием дал себя обыскать, однако отметил удивление полицейских — те явно ожидали найти целый арсенал оружия.

Ему связали руки, провели чередой похожих коридоров, вывели во двор. В конце концов он очутился в кабинете начальника службы безопасности. Сидящий за столом О'Брайен не предложил ему стула. И Peг остался стоять. Полицейские удалились. Молодой человек приблизился к столу и оперся о него ладонями, не обращая внимания на боль от врезавшихся веревок.

— Жду ваших объяснений! — ледяным тоном произнес он.

— Ну что вы, господин Хайленд, не будьте ребенком, — раздался голос позади. — Вы хотите объяснений? Но ведь вы и так знаете более чем достаточно!

Peг резко повернулся и окинул с ног до головы человека, которого сразу не заметил.

— Кто вы такой?

Тот небрежно махнул рукой.

— Мое имя вам ничего не скажет. У меня нет никаких официальных постов в администрации Северамы 10… — Он помолчал, по-видимому ожидая повторного вопроса, но Peг не доставил ему этого удовольствия. — Я представляю жителей колонии, по крайней мере тех, кому опротивели краснокожие, и можете мне поверить, таких большинство. Они считают, что у администрации не хватает духу выступить против индейцев… Наша организация берется урегулировать сию щепетильную проблему. Раз и навсегда.

— Геноцид, — заключил Peг. — Значит, именно это.

Его собеседник скривился:

— Слишком напыщенное слово для такого пустяка. К тому же они сами напрашиваются! Держались бы потише…

— Почему вы мне говорите все это? — оборвал его агент. — Собираетесь убить? Советую поостеречься: метрополия проведет расследование и…

— Кто собирается вас убивать? Предпочитаю думать, что вы в согласии с логикой поймете…

— Об этом не может быть и речи! — перебил Peг. — Геноцид?!

— Кто знает?

В этот момент вошли вызванные О'Брайеном полицейские и увели Рега, не дав ему возможности возразить.

— С этим мальчишкой не договоришься! — вздохнул начальник службы безопасности, когда агент исчез за дверью.

— Да, — его собеседник уселся на край стола. — Но вопрос не в этом. Сговорчив он или нет, не имеет значения. Его следует устранить. Вы помните, что надо делать?

— Организовать побег, — кивнул О'Брайен. — Предоставим ему возможность смыться от нас и пристрелим. Такая попытка к бегству будет расценена Всевременьем как доказательство его предательства.

— Хорошо. Помогите ему сбежать. Но не облегчайте задачу. А то, глядишь, он и на самом деле смоется!

Последние слова рассмешили О'Брайена.

Посадить человека довольно просто, а заставить его сбежать, не предоставляя истинной свободы…

Регу не хотелось бежать. По-правде говоря, ему ничего не хотелось. В голове бродили какие-то разрозненные мысли — невозможность связать их обрекала на бездействие.

Прежде всего — Консуэла. Перед его глазами то и дело мелькал образ женщины, исчезнувший в толпе. Ее лицо безусловно напоминало то, что хранила память, но было ли оно тем же? Peг то отчаянно верил в это, то убеждал себя, что все только привиделось. Стоит ли пытаться найти ее? Ведь прежде чем скрыться из Всевременья, она ушла от него? К тому же обладательница этого лица и тут предпочла исчезнуть. Если это была Консуэла, ее новое бегство доказывало, что она окончательно порвала со всем, что их некогда связывало.

Peг никогда не был уверен в Консуэле. Она была для него мечтой. Или кошмаром.

Все, во что верил Peг, рухнуло. Могущество Всевременья, лояльность колониальных властей, справедливость колонизации времени — все, вплоть до доли миротворца, которую ему надлежало играть…

Нескольких часов хватило, чтобы развеять в прах прекрасные идеалы. Удаленность метрополии — он теперь ясно понимал — позволяла идти на любую ложь. Люди, поставленные Всевременьем во главе колоний, творили откровенное беззаконие. Колонизация могла привести к исчезновению исконных цивилизаций.

Столь безжалостный пересмотр собственных убеждений лишил его сил. А ведь они были источником его мужества, его решимости. Конечно, он был не столь наивен, чтобы полагать, будто безопасность, которой он пользовался в качестве агента Всевременья, позволяла ему безнаказанно выступать против населения целой колонии, но не это было главным. Черпая силу в своей вере, он всегда боролся, отметая мысль об опасности, ведь на его стороне было право, а право не могло не восторжествовать.