Сергей Саканский: Искатель. 2009. Выпуск №10

Сразу на входе лабиринт разветвлялся на два коридора, предлагая начать путешествие либо по часовой стрелке, либо — против. Высота белой пластиковой стены была немногим более двух метров: можно было нащупать рукой ее край и даже загнуть за край пальцы. Будь эта стена прочнее, скажем, сделана из металла, то ловкий человек, да в хороших перчатках, мог бы подтянуться, сделать выход силой и вообще — покинуть лабиринт.

Жаров пошел налево, хорошо понимая, что движется пока вдоль внешней стены, и прямо за ней — площадка, где расположена касса, дальше, через небольшой газон с кустарником — набережная, за ней — пляж.

Первый поворот не давал выбора: Жаров двинулся направо, далее был Т-образный перекресток. Над ним висел полупрозрачный фонарь в форме ромба, внутри — бледная выключенная лампочка. Цвет фонаря был синий — значит, надо свернуть налево. Следующий перекресток был крестообразным, цвет фонаря белый, и Жаров прошел его, не сворачивая.

Через какое-то время он понял, что уже не может сообразить — в какой стороне набережная. Если бы на море был шторм, то он бы сориентировался по звуку, хотя и это вряд ли: несколько параллельных пластиковых стен работали как хороший звукоизолятор, будто в музыкальной студии… Жаров шел и шел, перед глазами были только белые стены, серый пол и знойное голубое небо, нарезанное на углы.

В лабиринте было светло и чисто, только на одном перекрестке валялся какой-то мусор — с ливанского кедра, росшего за наружной стеной, падала хвоя. Жаров нагнулся: среди скрученных сухих иголок валялись еще какие-то катышки… Он бездумно поднял небольшой темный шарик, запоздало сообразив, что это не что иное, как козье дерьмо. Он с отвращением зашвырнул шарик прочь и продолжил путь.

Спустя три поворота он вдруг подумал: а откуда в лабиринте может быть коза? Вернулся, пытаясь выйти на то же место, но не смог… Вспомнил инструктаж Пятакова: чтобы выйти из лабиринта, надо принять какое-то направление за истинное и двигаться согласно фонарям. Жаров так и сделал, но на третьем повороте уперся в тупик. Значит, он принял неверное направление, и теперь надо при холодных фонарях сворачивать направо…

Внезапно его охватил страх. В этих монотонных стенах таилось что-то зловещее, больничное, что ли… Будто и не существует больше ничего другого вокруг — ни моря, ни Аю-Дага, ни города и самой стены гор, а весь мир и есть — такой вот белый бесконечный лабиринт, где никому и не надо исчезать, потому что все и так давно исчезли… А вдруг он сейчас сам исчезнет? И куда он денется, если исчезнет?

Жаров пошел быстрее, часто дыша, сердце его сильно забилось… Внезапно за поворотом открылся морской горизонт с далеким силуэтом круизного судна и чайкой, маниакально клюющей волну. Жаров вышел из лабиринта.

— Что? — удивился Пятаков. — Коза? Какая коза, откуда? Не может быть в моем лабиринте козы!

— И тем не менее… — сказал Жаров. — Если в лабиринт как-то незаметно попала коза, то и человек мог как войти, так и выйти.

Жаров задумался. Дело даже не в том, что никакой козы не могло быть в лабиринте — ее вообще не могло быть здесь, в городе. Пятаков, похоже, думал о том же. Он сказал:

— Теперь я точно уверен, что тут аномальная зона. Знаешь, что было на этом месте раньше?

— Неужели кладбище? — спросил Жаров.

Но Пятаков не успел ответить: в кассу просунулась голова посетителя. Хозяин с готовностью принял двадцатку и принялся отсчитывать сдачу. Жаров толкнул его в бок: дескать, стоит ли теперь пускать туда людей? Но Пятаков упрямо покачал головой. Его можно было понять: при подобном наплыве желающих его предприятие протянет недолго…

— Так о чем мы говорили? — поднял голову Пятаков, когда счастливый курортник отошел о кассы, помахивая вьющейся ленточкой билетов.

— Об аномальной зоне. На этом месте раньше было… Что? Насколько я себя помню, тут всегда были Пьяные аллеи.

— То-то и оно! — с жаром воскликнул Пятаков.

— Какое отношение Пьяные аллеи имеют к аномальной зоне?

— Самое прямое! Ведь Пьяные аллеи… Фу, черт! Чего они там не поделили, билеты, что ли?

Жаров посмотрел сквозь полукруглое окошко на улицу, где двое курортников о чем-то спорили, размахивая руками. Это была будто парочка из фильма Чарли Чаплина — один большой и грузный, другой — маленький и худой. В конце концов худой прошел через перила лабиринта, а грузный опустился на лавочку, обмахивая шляпой свое красное лицо.

— Похоже, толстяк испугался идти, — со злорадством прокомментировал Пятаков. — Главное, чтобы ему в голову не пришло сдать билет обратно. Так что я говорил?