Станислав Родионов - Искатель. 2009. Выпуск №07

Нет, на месте. Они шли вдоль набережной речпорта, рассматривая круизные суда, мечтая о путешествии. Маша поставила ногу на кнехт, обнажив коленку, проследила за взглядом Родиона и тихо рассмеялась, накрутив локон на палец.

— Все это может кончиться потрясающим разочарованием, ты не находишь?

— В любой идее есть доля риска.

— А я вчера читала на каком-то сайте, что в последнее время входят в моду пробные браки.

— Ага. Пробные браки были всегда, только этому явлению не могли подобрать подходящего названия.

— Мы можем оказаться сексуально несовместимыми.

Родион осторожно провел пальцем по ее коленке. От таких маленьких прикосновений его бросало в дрожь. Они часто касались друг друга, именно так, кончиками пальцев. Со стороны могло показаться: вот двое, они давно близки, наверное, муж и жена…

— Неужели ты чувствуешь то же, что и я? — спросил он.

— Возможно, — сказала Маша. — Если мы друг друга не устроим, никогда не поздно будет развестись.

— Ну уж нет! В свете нашего эксперимента… Над самой жизнью…

— Какого эксперимента? — Маша посмотрела на Родиона, невинно захлопав ресницами.

В свои тридцать пять лет Родион имел довольно смутное представление о браке, а теперь и вовсе испытывал смятение. Может быть, эта девушка просто больна? И вот, за периодом ре-миссии наступает самый обыкновенный кризис? Или же — в самом деле — перед ним вовсе не Маша?

На следующий вечер он рисовал спектакль. Это снова была «Куропатка», первое представление с участием Марии Белой после ее поездки в Москву. Родиону пришло в голову, что его подозрения просто смешны: сейчас Маша выйдет на сцену и будет играть. Как всегда — самозабвенно, отчаянно, преодолевая Станиславского и Михаила Чехова, чуть передергивая самодовольного Раковского.

Интересно, как бы справилась с этой задачей какая-нибудь другая?

Заречная появлялась на седьмой минуте действия, и пока шла эросцена между сельским учителем и траурной дочерью управляющего, Родион рисовал свет… В такие минуты он чувствовал себя демиургом; наверное, подобные ощущения испытывает вратарь: в прямоугольной арке ворот, словно в проеме сцены, бегают и гоняют мяч маленькие человечки, а он управляет ими быстрым движением глаз.

Но все оказалось гораздо сложнее и кончилось настоящей катастрофой.

Маша играла не то и не так. Первая же ее реплика (Яне опоздала… Конечно, я не опоздала…) повергла всех в изумление. Зуев, игравший Треплева, вел диалог, время от времени заглядывая Маше в глаза, наверное, подозревая, не пьяна ли она или, может быть, что-то похуже…

Родион вдруг подумал, а не запутала ли ее в Москве какая-то секта: что, если Машу используют с некой целью? Может, загипнотизировали ее, что ли?..

Или перед ним все-таки не Маша? Ведь она играет просто невозможно, будто совсем не актриса, а какая-нибудь служащая на корпоративной вечеринке, которой поручили поздравить начальника.

В середине первого действия по спинам актеров пробежало напряжение. Это значило, что сам Раковский высунулся из-за кулисы, светит оттуда своим большим разгневанным лицом.

Меж тем раздвигается занавес маленькой сцены, за ним на пластмассовом «камне» сидит Маша, она играет Заречную, которая играет Мировую Душу: актриса, которая играет актрису. Родион запускает на задник луну, обрисовав фигуру Маши конторовым светом так, что вокруг ее золотой головки образуется тонкий ореол.

Маленькая сцена, построенная в глубине большой, зрители — настоящие зрители, пришедшие сюда с улиц города, смотрят на зрителей, вышедших из-за кулис…

Пауза затянулась. Уже через пятнадцать секунд все сидевшие в зале, даже те, кто никогда не видел пьесы, поняли, что актриса забыла текст.

Но его же невозможно забыть! Любой актер до гроба помнит этих гусей, львов и куропаток…

— Люди, львы… — послышался шепот Раковского из-за кулисы, настолько громкий, что его было слышно в зале.

Кто-то хихикнул. Часть зрителей, наверное, думала, что так и нужно, если «Чайка» — не совсем «Чайка» Чехова, а отчасти — «Куропатка» Раковского, который, как знал Родион, для начала работы над режиссерским сценарием просто заменил в компьютерном тексте часть слова «чайк…» на куропатк…», получив, по его мнению, совершенно новую пьесу — в большей степени комедию, чем классическая.

— Люди, львы… — подсказал Шура Зуев, сидевший на сцене ближе всех к Маше.

— Орлы, — с издевкой сказал кто-то в партере.