Томас Диш - «Если», 1995 № 09

Каждое поколение — другое. И в то же время — прежнее. Можно играть словами, но еще Экклезиаст советовал: «И не говори о том, что прежнее лучше нового, ибо не от разума своего говоришь ты это». То же самое я бы сказал наоборот: не говори/что новое лучше прежнего… Они не лучше, не хуже, ситуация у них совершенно другая! Ребенок по телевизору видит, как Иванушка попил из копытца и превратился в козленочка, и делает современный вывод: «У, а Иванушка — трансформер».

— Правда ли, политики — ненаигравшиеся в детстве взрослые?

— Наверное, да. А вообще наиграться просто нельзя! Для меня это естественное состояние любого человека.

— Можно ли дать прогноз, какими станут наши дети?

— Я знаю только одно: каждый из них станет взрослым. А вот каким и что будет представлять собой общество этих взрослых людей, сказать трудно. Вообще-то дети — народ-завоеватель, который приходит в наш мир и в течение каких-то тридцати — пятидесяти лет полностью вытесняет все население, живущее на этом месте. Как когда-то римляне, завоевав Грецию, восприняли ее культуру, или как европейские завоеватели навязали свою волю покоренным народам. Нам, взрослым, народу, которому предстоит быть побежденным, чем мы вовсе не огорчаемся, даже если они скроят новое звездное небо, хотелось бы, чтобы они помнили, какие созвездия составляли мы. А на самом деле все взрослые для своих детей хотят только одного. Чтобы их дети были счастливы… Я думаю, что будут. Куда денутся?

— Вам не кажется, что ваш заряд оптимизма несколько выбивается из современной тональности?

— Почему? Раз люди рожают детей — значит, они оптимисты. Посмотрите сами: появилось много беременных женщин. А еще три года назад роддома были пустыми. Видимо, женщинам надоело ждать, когда станет лучше. Они терпели, терпели и не утерпели! Значит, все будет в порядке. Вывезет кривая. Россия — удивительная страна: всегда каким-то образом разворачивается и идет дальше…

Если вы еще не твердо

В жизни выбрали дорогу

И не знаете, с чего бы

Трудовой свой путь начать,

Бейте лампочки в подъездах —

Люди скажут вам спасибо.

Вы поможете народу

Электричество беречь.

Когда состаришься — ходи

По улице пешком.

Не лезь в автобус, все равно

Стоять придется там.

И нынче мало дураков,

Чтоб место уступать,

А к тем далеким временам

Не станет их совсем.

Сжав в правой руке палицу, Тил Два Оружия терпеливо ждал уже третий час.

Был он невысок, но коренаст, крепко сбит, на лице — ставшее за годы командования людьми обычным хмурое выражение. Империя простиралась на тысячи миль, и Тил занимал в ней вторую после самого императора ступеньку иерархической лестницы, а многие решения принимал и вовсе самостоятельно. Например, назначал своей волей офицеров почти на все ключевые посты, давал им, следуя избранной императором политике, конкретные указания, наказывал и награждал. Тил обладал огромной властью, но власть тяготила его…

Из задумчивости Тила вывел шелест колосьев. Он осторожно поднялся. Луна еще не народилась, а зверь, как было отлично известно, появлялся только такими вот темными ночами. Тил крадучись двинулся на звуки к изгороди. Ветер, к счастью, дул с севера, иначе зверь наверняка учуял бы Тила и дал тягу.

В призрачном свете звезд Тил различил смутные очертания зверя на крепкой плетеной изгороди. Вот он спрыгнул и с мягким шлепком приземлился среди пшеницы. Зверь выжидал, вглядываясь и вслушиваясь в темноту. Матерая тварь не раз избегала хитроумных ловушек, не притрагивалась к отравленным приманкам, а когда ее загоняли в угол, отбивалась столь неистово, что только за последние три месяца серьезные ранения получили трое людей Тила. С тех пор в лагере стали считать, что встреча со злобным зверем сулит несчастье, даже отважнейшие воины страшились темноты.

Требовалось что-то предпринять, и уставший от рутины Тил обрадовался такому повороту событий. Сверхъестественного он не страшился, ему хотелось изловить зверя, которого до смерти боялись другие, и привести в лагерь.

Именно изловить, а не убить. Оттого-то Тил и вооружился сегодня палицами, а не мечом.