Томас Диш - «Если», 1995 № 09

А. ЩЕРБАК-ЖУКОВ — Киберпанки — технари, выросшие бок о бок с компьютером. Даже если они, как Уильям Гибсон, и далеки от понимания принципов его действия, то уж точно испытали его влияние как пользователи. Их произведения строятся по законам машинных взаимоотношений.

А. ТЮРИН: —Это способ выражения человека через создаваемые им вещи, в том числе, через искусственные системы и кибернетические пространства. Киберпанком можно назвать то, как отразился внутренний мир средневекового европейца в Кельнском соборе и как выразилась душа программиста через создаваемую им компьютерную игру.

— Возможен ли киберпанк в России?

А. ЩЕРБАК-ЖУКОВ: Русский киберпанк возможен. Теоретически. А практически — маловероятен. Дело тут вовсе не в литературных традициях, а в информационном потоке, в котором находятся западные писатели-киберпанки и наши авторы. Киберпанк рожден определенным типом мышления, а этот тип мышления, в свою очередь, сформирован определенным образом жизни. У нас компьютер еще на вошел в быт каждого человека наравне с газовой плитой и краном с горячей водой, у них — уже давно. В сборнике «Киберпанки на Волге», изданном Борисом Завгородним, есть симпатичный рассказ Пола Ди Филиппо про журналиста, много лет не выходившего из дому: ему присылали по почте пластинки, он их рецензировал, статьи по сети отправлял в журнал, ему на счет в банке перечисляли гонорары, он их переводил в магазин, и мальчик-рассыльный приносил ему под дверь все необходимые продукты. И в это веришь… Кроме того, у нас киберпанк и читать-то толком некому. Узкий круг фэнов — грамотных и осведомленных — это ведь еще не аудитория. Понимаете, что такое «сеть», нельзя объяснить, это можно только почувствовать, поработав с ней, побыв в ней — это же совершенно иной тип коммуникации. В общем, без кибернетики на бывает киберпанков…

А. ЛАЗАРЧУК: — Русский киберпанк появится, когда мы утонем в компьютерах. Сейчас его нет, а если возникнет — тогда и корни искать будем.

А. СТОЛЯРОВ: — В отечественной фантастике всегда сильно ощущалось притяжение реализма. Вся фантастика разделилась сейчас на два могучих потока: фантастическая фантастика (как правило, одноразового употребления) и фантастика, осознающая себя частью классической литературы. У коммерческого направления традиции совершенно иные. А именно — облегченность повествования, игнорирование реальности и стремление к чисто логической, а не художественной новизне. Киберпанк как явление в российской фантастике не существует. Есть хороший писатель Александр Тюрин — вот и весь киберпанк: Правда, к сожалению, российская фантастика не слишком разнообразна.

А. ТЮРИН: — Русский киберпанк будет отличаться от американского именно за счет разных литературных корней. Но если содержание важнее формы, то киберпанк сохранит свое внутреннее адинство, невзирая на саои американские, русские и прочие ипостаси.

— Как бы вы сами разграничили для себя весь массив англоязычной фантастики, заполонившей наш рынок?

А. СТОЛЯРОВ: — Можно воспользоваться наблюдениями уже упомянутого Суэнвика. Он выделил школу «гуманистов» — тех, кто пишет фантастику средствами классической литературы. Правда, для выделения этой характеристики недостаточно, потому что такие средства использовал, например, Уэллс, а в советской фантастике можно вспомнить Алексея Толстого, из манеры письма которого выросли, между прочим, Стругацкие.

А. ЩЕРБАК-ЖУКОВ: — «Гуманистов», мне кажется, правильнее было бы называть «гуманитарии». Это люди с гуманитарным (как правило, филологическим) образованием и с гуманитарным же складом ума. В контексте гуманитарной области знаний и следует рассматривать их произведения, в ней они находятся, к ней апеллируют. Спор между киберпанками и гуманистами — это новый виток спора между физиками и лириками. Виновата во всем разница в типах мышления.

— В ходу еще один термин, на новый, но, так сказать, возрожденный. Многое из того, что написано в последние годы, называется «постмодернизмом».

Е. ЛУКИН: — Насколько я помню, Умберто Эко квалифицирует постмодернизм как раскаявшийся и обратившийся к прошлому модернизм.

А. СТОЛЯРОВ: — Постмодернизма, по-моему, не существует. Во всяком случае, я не могу назвать ни одного постмодернистского произведения — это либо авангардизм (экспериментальная проза), либо просто хорошая или плохая, но традиционная литература, разумеется, продвинутая по отношению к девятнадцатому столетию, но не рвущая с ним в своем глубинном течении. Вероятно, постмодернизм — это не направление, в состояние литературы: состояние кризиса, разброда, шатаний. Происходит, по-видимому, перерастание в новое качество, а все это в целом и называется «постмодернизмом».