Кристофер Прист - «Если», 1995 № 08

Существует расхожее представление о дарвиновской теории естественного отбора: основное условие эволюции — борьба за существование. Это условие переносилось и на эволюционное развитие человечества, откуда следовал определенный вывод. Человек от природы эгоистичен, его основные инстинкты — самосохранение и стремление к личной выгоде. Тогда как можно объяснить нередко проявляемые людьми жертвенность, милосердие, самоотвержение, готовность рисковать собственной жизнью ради других? Откуда в человеке этот естественный альтруизм?

Считалось, что все прекрасные качества и этические начала приобретаются человеком в ходе индивидуального развития, и решающая роль здесь принадлежит воздействию среды, воспитанию, религии. Внимательное чтение классических работ того же Дарвина уверенность в этом колеблет. Более того, от нее не остается и следа при знакомстве с трудами ряда отечественных исследователей века минувшего и нынешнего.

Но вернемся к Дарвину. Вводя в науку понятие борьбы за существование, ученый подчеркивал, что трактовать его следует «в широком и переносном (метафорическом) смысле, то есть включая сюда зависимость одного живого существа от других, а также — что гораздо важнее — не только жизнь самого индивидуума, но и возможность для него оставить по себе потомство» («Происхождение видов»). Да, идея о борьбе за существование универсальна, но каким оружием она ведется и кто в ней побеждает? Говоря о борьбе «метафорической», Дарвин подразумевает не агрессию друг против друга внутри вида, а конкуренцию межвидовую, точнее — вживание в среду, которое позволит существовать и оставлять потомство. Он уточнял эту мысль в последующем своем труде «Происхождение человека», говоря о том, что процветать и оставить наибольшее потомство смогут сообщества, «которые содержат наибольшее количество сочувствующих друг другу членов». Не случайно Дарвин, обычно приводящий множество доказательств и примеров в пользу того или иного положения своего труда, фактически не находит ни одного примера в подтверждение борьбы между особями одного вида. Она принимается как аксиома.

Добро и Зло, существующие извечно рядом, — великие философские категории. Но с точки зрения биологии, эволюционной генетики, оценок «хорошо» или «плохо» быть не может. Есть понятие нормы, адаптации, того, что, как говорят ученые, проходит сквозь сито отбора. А, скажем, отбор могут проходить и закрепляться разные признаки, которые относимы к категориям и Добра, и Зла. Так агрессивность, хищность — она должна была закрепиться в процессе отбора, иначе на ранних этапах эволюции человечество просто не выжило бы. Но с тех давних времен начинаются и ассоциация, взаимопомощь еще допервобытных наших предков. Значит, складываются зачатки этики. На определенном этапе эволюции «понято», что семьей не выживешь, это не проходило отбор. Так формируется стадо, в котором складывается своя, весьма жесткая, иерархия власти, отношений. Но пища, которую не добудешь без физической силы, «клыков и когтей». Но, оказывается, выжить невозможно и без взаимопомощи, сочувствия, заботы о потомстве. Добро и перемешиваются в человеке. Замечательный отечественный ученый нашего времени, с позиций эволюционной генетики рассматривая этику, Владимир Павлович Эфроимсон сформулирует этот парадокс эволюции. Самый жестокий, безнравственный и аморальный механизм из всех существовавших на 3eмле — естественный отбор — породил и сохранил инстинкты величайшей нравственной силы.

К сожалению, с учением Дарвина случилось то же, что со многими другими, столь же великими учениями, которые объясняли человека, тем более что эволюционизм — наука во многом описательная, это не математика или физика. Отсюда причина для субъективизма последователи, которые могут идею огрубить или вовсе исказить, приспосабливая под собственную концепцию.

Нечто подобное случилось и с учением Дарвина. Его последователи не были склонны к тонкому, «метафизическому» пониманию идеи борьбы за существование, напротив, она возведена в принцип, закон всей психологии, которому, следовательно должен подчиниться и человек. Один из признанных представителей эволюционной теории Гексли уподобил животный мир природы арене гладиаторов. Ясно, чем заканчивают подобные сражения.

Первым признал взаимную параллель между законом природы и главным фактором эволюции русский последователь Дарвина, известный зоолог, в свое время декан Петербургско университета, профессор К. Ф. Кесслер. Эту идею он сформулировал в речи, которую произнес на съезде российских естествоиспытателей в 1880 году. Закончил ученый такими словами: «…не отрицаю борьбы за существование, но только утверждаю, что агрессивному развитию… человечества не столько содействует взаимная борьба, сколько взаимная помощь…» Для своего времени мысль эта была революционной, однако речь, напечатанная только на русском языке, осталась не известна мировой науке. Тем более что через несколько месяцев после ее произнесения ученый скончался.