Лертукке - Последняя легенда Анкаианы

Кэсси спросила себя сколько же будет продолжаться это изматывающее противостояние. Хотя по времени прошла только ночь, ей казалось, что они сидят тут целую вечность. Впрочем, она и не знала, чего хочет от Алика. Или знала?

Алик посмотрел на светлеющую, дрожащую от урагана полоску между ставнями и поискал ключ от подвала.

- Аланкрес...

Аланкрес знал, что она стоит за его спиной, и что ему лучше не оглядываться. Но он не был бы анкаианцем, если бы не оглянулся.

Секунду он изучал ее глаза - темные, изменчивые, заставляющие скользить по граням собственных воспоминаний. Что за загадка кроется в жизни, что за притягательное мерцание, подобное дрожанию маленького огонька в окружающей его непроглядной тьме вечности? Почему прикосновение к нему причиняет боль и наслаждение?

Разгадка странна и печальна.

Аланкрес коснулся завязок воротника, и узел распался под его пальцами. Ее сердце забилось чаще - он наперечет знал от чего, и не стал доискиваться причин, а лишь протянул руку дальше и ощутил этот чуждый, взывающий к ностальгии трепет в кончиках своих пальцев. Не впервые эта ласка показалась ему кощунственной по отношению к жизни, но впервые он так неодолимо жаждал продолжить ее.

Он наконец-то действительно поцеловал ее, заменяя этим для себя все, стараясь не соскользнуть с той мучительно острой грани, не преступив которой еще имеешь право на последующее забвение, но когда увидел, что его пальцы, судорожно вцепившиеся ей в плечи, давно оставили глубокие царапины, когда почувствовал вкус крови во рту, понял, что все это было бесполезно, бесполезно с самого начала, что ночь и шторм стали символом повторения в его судьбе.

- Ты хочешь, чтобы я обратил тебя? - к концу фразы он уже думал о другом. Теперь Кэсси смотрела в глаза и сама влекла его за собой собственной, только ей данной властью. Он обратил бы ее, даже зная, что это не принесет никому из них счастья, просто потому, что наступил момент, когда возникло желание сделать это как само по себе, так и в качестве той безумной глупости, которую совершают в запале с тем, чтобы запретить себе после о ней жалеть, как бы ее последствия на это сожаление не напрашивались. Алику это было легко - он редко жалел совершенном. Он слишком любил моменты, чтобы позволять себе осуждать их и себя в них. Даже в памяти.

Человеку трудно переключать свои эмоции для координации двух противоположных желаний с целью получения какого-либо однозначного результата; да и нечеловеку это осуществить нелегко, поэтому Алик сейчас нуждался хотя бы в ответе на свой вопрос. Прежде, чем решиться осуществить свое желание (успевшее недавно еще и стать приказом Элиса, о чем Алик помнить не хотел).

Вампира, с точки зрения увлекательности, легче создать, чем не создать. Каждый обращенный, как и Алик когда-то, первым делом учится отказывать себе в этом захватывающем удовольствии. Однако, с точки зрения техники, создать все же труднее. Каким бы сильным не было желание оператора, отправной точкой все же должно служить позволение ведомого. Потому, что отмычка для Ворот Смерти, позволяющая проходить их обратно, надежна лишь будучи двухсторонней.

Но все же Аланкрес был бы рад, если б она отказалась. Потому что ее согласие Аланкресу не простит Дзанк, оберегающий идею жизни.

Алик замер под нахлынувшим шквалом противоречивых чувств.

- Почему ты молчишь? - он знал, что единственное слово может остановить. - Мне нужен твой голос.

Но Кэсси не ответила.

33. Сон.

Нестору снилось. Сначала это вновь была машина, в которой сидели они с Аликом. Нестор затормозил у дома, вышел и захлопнул дверцу. Алик уже стоял перед калиткой. Наверное, волна эйфории (во сне трудно сказать) или аллогизм сна лишили Несса прежней сдержанности и он задал давно мучавший его вопрос.

- Неужели ваш способ жизни стоит этих... шестисот... шестисот тысяч... лет? Неужели вы всегда испытываете желание существовать дальше? Алик, а что ты чувствуешь, когда общаешься, например со мной?

- Я чувствую, - глядя в сторону отвечал Алик, - что лишаю себя такого низкого, такого сильного, яркого и сумасшедшего наслаждения от тебя, например, уезжая...

Несс вздохнул.

- Если ты решил играть со мной, как это делал Элис, то вряд ли тебе это доставит удовольствие - я слишком устал, чтобы хоть как-то сопротивляться.

Ему показалось, что Алик стоит совершенно один, а его самого здесь нет.

- Я не уверен, - казал Алик, - в том, что я сейчас веду себя как то же существо, которое было с тобой час назад... Мне кажется, я каждый раз, каждую секунду - другой. Фактически меня нет, или нет той части меня, которая отвечает за то, чтоб мне быть одним и тем же. Я - монстр, - Алик вновь потопил Нестора в бархатном сиянии своего взгляда, - и мне очень хочется сейчас почувствовать, что это не так. Это убьет тебя. Когда-нибудь. Если вы не найдете места, где я не смог бы вас отыскать.