Павел Амнуэль - Что там, за дверью?

— Я читал что-то такое у Азимова, — сказал Себастьян. — Или у Саймака? Когда-то я увлекался фантастикой, но перестал читать, окончив школу. Не до фантазий стало, роботы и параллельные миры стали меня раздражать, нужно было деньги зарабатывать, а эти сказки…

— Никаких сказок! — отмел возражение Форестер. — Себастьян, не сбивайте меня с мысли и сами не сбивайтесь. Вы хотите понять, что происходит с Элен?

— Хочу, но… При чем здесь Эверетт, Третий или Четвертый, при чем здесь какой-то Мультиверс…

— Мультиверс не какой-то, мы все в нем живем и каждый день получаем тому доказательства, на которые не обращаем внимания. Скажите, у вас когда-нибудь исчезали бесследно предметы, о которых вы точно знали, что положили их на видное место? Или, может, появлялись вдруг предметы, которых никогда не было в вашем доме? Вы встречали на улице человека, вроде бы умершего год или десять лет назад?

— О чем вы говорите? — пробормотал Себастьян. — Мало ли что с кем случается… Память — странная штука, знаете ли.

— Значит, с вами такое бывало?

— Со мной… — Себастьян помедлил. Он никому не рассказывал о том, что случилось летней ночью, когда он с двумя приятелями гулял по берегу Гудзона, им было по тринадцать лет, каникулы только начались, погода была еще не совсем летней — прохладно, сыро, они прошли до второго пакгауза, и Билли, самый грузный, но и самый пугливый среди них, заявил, что пора домой…

— Не знаю, как вы это объясните, — сказал Себастьян, мысленно ругая себя за неожиданную и ненужную откровенность, — но был со мной такой случай. Мне было тринадцать, лето… Вы знаете три больших пакгауза ниже улицы Чермена, там грузятся суда, идущие на север?

— Да, — сказал Форестер.

— Это было часов в одиннадцать вечера. Я стоял спиной к пакгаузам, лицом к шоссе. Вдруг сзади что-то заскрипело, будто кто-то шел по гравиевой дорожке, но я точно знал, что там асфальт, и мне почему-то стало так страшно, что я не мог заставить себя обернуться…

— Вы были один? — быстро спросил Форестер.

— Втроем. Билл с Гэри уже вышли на шоссе, я видел их в свете фонаря, а звук был сзади. Я не мог обернуться и крикнуть не мог тоже, Гэри стал мне махать и звать, а сзади меня позвали: «Эй, Басс, ты что здесь делаешь в такое время?» Меня будто силой повернуло в сторону пакгаузов, там — в проходе между бетонными стенами — стоял человек… Я его сразу узнал: это был отец, и я ответил: «Да мы уже домой собрались, и время сейчас не такое позднее». Сказал и только после этого понял, что… Понимаете, Дин, отец умер, когда мне было семь, я его таким и запомнил, каким он явился мне в тот вечер. Светлые брюки, рубашка навыпуск, цвета я различал плохо, было слишком темно… «Иди домой», — сказал он. «А ты?» — спросил я. Дурацкий вопрос, верно? Но ничего другого мне в голову не пришло. «Иди, — сказал он, — я скоро». Повернулся и пошел между пакгаузами.

— А вы?

— Что я? Потоптался на месте, Гэри и Билл кричали мне с противоположной стороны шоссе, чтобы я поторопился, а… он… я его уже не видел, он скрылся в тени. Мне было страшно идти туда, я же знал, что отца нет, что это призрак, а идти за призраками опасно, они могут затащить… ну, не знаю куда, мне ведь было тринадцать, я просто боялся, вот и все. Вернулись домой, а мама мне говорит: «Знаешь, Басс, ты сейчас так похож на своего отца, просто вылитый Дэнни». И я не сказал ей о том, что было, я никому не сказал, а почему я сейчас рассказываю это вам, я и сам не понимаю. Ясно ведь, что мне просто привиделось.

— И прислышалось?

— Наверно. Это не мог быть отец. Во-первых, потому что он умер. А во-вторых…

— Разве недостаточно «во-первых»? — мягко спросил Форестер.

— Наверно… Но тогда меня больше всего поразило знаете что? Не то, что я увидел человека, похожего на отца. Не то, что он назвал меня по имени. Он… Этот человек был черным, вот что!

— Простите? — нахмурился Форестер. — Черным? Он стоял в тени, вы сами сказали, так каким же он мог вам…

— Вы не понимаете? Это был афроамериканец, у него была коричневая кожа, и это был мой отец, потому что у него было такое лицо, и такая одежда, и говорил он его голосом, и так же переставлял ноги, и вообще — я его узнал, но это не мог быть он, потому что… Ну, вы понимаете.

— Да… Почему вы не сказали матери?

— О чем? Я всю ночь не спал, а потом решил, что обознался. Я часто думал об отце, что удивительного в том, что в полумраке какой-то черный мужчина показался мне на него похожим.

— А сейчас вы подумали, что это могла быть склейка?