Павел Амнуэль - Что там, за дверью?

— Интересует! — воскликнул Себастьян. — На самом деле меня ничто на свете не интересует больше, чем эти ваши фотографии! Но я хочу видеть сам, а вы так долго и, извините, нудно описываете, что…

— Понял, — улыбнулся Форестер. — Я все время забываю, что вы не физик и вам эти числовые данные… Короче: во второй серии снимков Элен сначала обратилась в некое животное… извините, Себастьян… почему-то в одежде, что странно. Похоже на стоящего на двух лапах тапира. Очень отдаленно, впрочем… Я просто не знаю, есть ли на самом деле такие животные…

— Годзилла, — сказал Себастьян.

— Годзилла? — поднял брови Форестер. — М-м… Пожалуй. Да, похоже. На третьей серии — это утром следующего дня, девочка пришла в свою комнату за игрушками, — половину миллисекунды в кадре был мужчина лет двадцати пяти, очень, кстати, похожий на Элен, я бы даже сказал, что это мог быть ее старший брат… Если бы не одежда. Это, знаете… Так одевались при дворе короля Георга. Может, во времена Виктории, я слаб в исторических деталях. Но вы меня поняли, это примерно конец девятнадцатого века… И в четвертой серии получилось дважды. Четвертая серия — это в половине второго, видимо, когда ваша жена, погуляв с девочкой, привела ее домой. Сначала все та же женщина, что была в первой группе кадров. И практически сразу — интервал около одной шестидесятитысячной секунды — странный предмет, похожий на металлическую бочку высотой фута четыре. Треть миллисекунды — и все. В том смысле, что больше ничего подобного не было, камера фиксировала…

— Ради бога, — взмолился Себастьян. — Что это значит? Вы говорите, что Элен не оборотень…

— Обычная девочка, — кивнул физик.

— Обычная!

— Конечно. Меня скорее — как физика — смущает то обстоятельство, что во время каждого из этих… м-м… превращений не было звуковых эффектов. Вспышка света, которую глаз не успевает заметить, — это да. Но должно быть… ну, что-то вроде хлопка: предмет некоторого объема в течение доли миллисекунды замещается предметом большего или меньшего объема, и воздух в комнате должен или сжаться, освобождая место, или расшириться, заполняя возникшую пустоту. Хлопок. Может, так и было, и звук просто не успевал восприниматься сознанием — сознанием вашей жены, я имею в виду, ведь она в двух случаях из четырех тоже была в комнате рядом с девочкой. И ничего не только не видела, но и не слышала.

— Ничего не видела, — повторил Себастьян. — Вы сами сказали: превращение…

— Ни в кого ваша дочь не превращалась! — воскликнул Форестер. — И превращаться не могла, мы с вами не в сказке живем, а в Соединенных Штатах в начале двадцать первого века.

— Не понимаю, — раздраженно сказал Себастьян.

— Как же вам, черт возьми, объяснить? Вы так эмоционально на все реагируете…

— А как бы вы реагировали на моем месте?

— Не знаю, — искренне признался физик. — Знаете что, давайте я попробую с самого начала, а вы, если не будете понимать, спрашивайте.

— У меня сейчас голова не варит, — пожаловался Себастьян. — Я вообще не уверен, что Памела пустит меня домой, когда я вернусь. Она решила, что я не по делу, а на свидание… Ночь, куда может пойти мужчина?

— Мало ли, — пожал плечами Форестер. — Впрочем, я не был женат, и мне не приходилось объясняться по каждому поводу.

— О, — горько усмехнулся Себастьян. — Вам это еще предстоит. Фиона тоже не из тех, кто…

— Да-да, — прервал Себастьяна Форестер, не желая обсуждать тему своего будущего брака с Фионой. — Давайте я очень коротко… Учтите, я вовсе не утверждаю, что прав, это гипотеза, но она объясняет все — или практически все — факты, которые нам известны. Вы слышали об Эверетте?

Вопрос был задан неожиданно, и Себастьян даже не расслышал фамилию.

— О ком? — переспросил он.

— Хью Эверетт Третий, — пояснил Форестер. — Физик, он умер четверть века назад. В пятьдесят шестом защитил диссертацию о ветвлениях волновых функций и создал новую интерпретацию проблем квантовой механики.

Себастьян пожал плечами. Квантовая механика его не интересовала.

— Впоследствии, — продолжал Форестер, — идеи Эверетта перенесли из области квантово-механических явлений на макроуровень и создали философию многомирия. Мультиверс — так это сейчас называется. Если в двух словах: существует не одно мироздание, а бесконечное множество. Как они возникают, сейчас для нас неважно. Они существуют. Более того, похоже, что миры, составляющие Мультиверс, взаимодействуют друг с другом. Бесконечное множество миров и бесконечное число — и типы! — взаимодействий. Нет миров, совершенно независимых, — все связано.