Журнал «Если» - «Если», 2003 № 12

Проходя мимо черного шара, Матвей в ярости пнул огромную махину. От боли в ступне у него тотчас навернулись на глаза слезы. Охнув, Кожанкин схватился за ногу и какое-то время стоял, согнувшись. Кое-как переведя дух, он выпрямился и, со злостью плюнув на шар, вышел из зала.

Остаток дня Матвей провел у выхода из пещеры. Повторные попытки обмануть барьер не увенчались успехом. Устав, он попросту сел у порога и время от времени тоскливо подавал голос. Звал то Губошлепа, то просто добрых людей. Увы, добрые люди, видимо, перевелись, никто не откликнулся…

Уже поздним вечером Матвей пальцем ткнул в хрустальный шар, и осветившаяся поверхность передала изображение какого-то иноземного города. И диктор на экране лопотал что-то непонятное. Лишь часа через два Матвей сообразил, что шар действительно являет собой подобие глобуса. Касаясь пальцем той или иной точки, Кожанкин включал и телепрограммы указанного региона. Правда, расположение стран на глобусе он помнил довольно смутно, однако, действуя наугад, очень скоро сумел обшарить всю Землю, добравшись в том числе и до своего родного края.

Глядя на лица знакомых артистов, на улицы российских городов, Матвей чуть было не расплакался, и только известие об очередной планетарной катастрофе разрушило его лирический настрой. Как выяснилось, за время, проведенное им в бункере, бедная Африка содрогнулась от могучего подземного толчка. Землетрясение разрушило несколько населенных пунктов, оставило без крова сотни семей. Сила подземного толчка по разным оценкам колебалась от десяти до двенадцати баллов. Матвей не знал — много это или нет, но экран демонстрировал плачущих жителей, оставшиеся на месте поселков руины, больницы, переполненные ранеными. На этом фоне безобидным показалось даже фантастическое затопление американского городка Остин. Последнее событие кое-кто из ученых именовал настоящей мистикой. Район, больше знакомый с засухами, нежели с дождями, был подвергнут водной атаке, каковой не знал ни один город мира. Водопад, низринувшийся на крохотный городок, легче легкого смывал мосты и валил деревья, разрушал промышленные предприятия и дома. Даже энергичная помощь властей оказалась бессильной. О количестве погибших никто не сообщал. Видимо, точных цифр пока еще не знали.

Взволнованный всем увиденным, Кожанкин лег спать. Ему было стыдно, но в глубине души бывший председатель сознавал: чужое горе, да еще таких невероятных масштабов, принесло ему некоторое облегчение. Во всяком случае, уснул он действительно быстро. Тревожные сны в эту ночь бывшему председателю не снились.

Изучением механизмов, вращающих шар, он занялся прямо с утра. Внимательно перечел куцую инструкцию, перелистал книги, стоящие на полках. Увы, все они были довольно странные. Даже названия вызывали если не оторопь, то по крайней мере удивление — «Периодичность бед», «Фатум в свете техногенных тенденций», «Рок и цикличность знаковых событий» и пр. Словом, книги Кожанкина не увлекли. Вместо этого он предпочел заняться тем, что было понятнее — смазал техническим маслом огромные шестерни, стер жирную пыль с желтого плафона, подкрутил гайки металлических станин. Снять кожух с двигателя не удалось, однако, как ему подумалось, в этом не было особой нужды. Вал стремительно раскручивался, ладонь ощущала едва заметную вибрацию, многоступенчатая шестеренчатая передача передавала вращение на шар. Именно на него Матвей и переключил внимание, покончив с механизмами. Правда, изучение поверхности черного шара мало что ему дало. Был шар бугристым и неровным, местами влажным, а местами сухим. Матвей прижимался к нему ухом, и ему казалось, что он слышит, как вздыхает и вздрагивает черная масса. Во всяком случае, от поверхности шара явственно веяло теплом. Это было странно и это настораживало. Словно и не камень исполинских размеров вращался в зале, а необычное живое существо. До боли в глазах Кожанкин всматривался в малейшие складки на черной поверхности, но разглядеть что-либо интересное так и не сумел. Дело осложнялось тем, что, нависая над шаром, Матвей невольно заслонял свет от светильника и прожектора, а спичек с фонарями в бункере отчего-то не водилось.

Еще один сюрприз Матвей обнаружил в ванной комнате. Точнее говоря, Матвея поразила даже не сама комната, сколько зеркало над умывальником. Зеркало было двухсторонним, и почти сразу Кожанкин заподозрил, что здесь также не обошлось без фокусов. Он начал рассматривать зеркало со всех сторон, и фокус действительно скоро обнаружился. Задняя сторона зеркала была более темной и мутной, но главная изюминка заключалась в том, что зеркальная поверхность отражала не ванную комнату, а просторное незнакомое помещение с резными балкончиками под потолком, с высокими черными колоннами. И сам он стоял посреди этого зала — все с той же трехдневной щетиной на щеках, с легкой ссадиной на лбу. А еще в облике Кожанкина наблюдалось нечто странное. Это сложно было описать словами, но имелось какое-то едва уловимое несоответствие. То ли отражение его не так улыбалось, то ли таилось в глазах двойника нечто инородное, пугающее.