Александр Левченко: Машина для убийства

- Закурить есть? - спрашивает он усталым голосом.

Я сам курю редко, но сигареты и зажигалка всегда у меня в кармане. Богдан глубоко затягивается и медленно выпускает дым в направлении открытого окна.

- Бр-р, - неожиданно трясет головой он, - гадко же как, Господи...

Я смотрю на него удивленно-вопросительно.

- Видал союзничка? - показывает он большим пальцем руки на дверь. Вот такой у нас складывается блок... идеалистов и медалистов...

- Вы что, серьезно? - кривлюсь я недоверчиво. - И он же немного шизанутый!

- Нашел чем упрекать человека, - хмыкает Богдан. - Будь это его единственным недостатком, я бы сейчас лишь довольно потирал руки.

Я снова смотрю на него молча.

- А что делать? - говорит он в ответ на мой немой вопрос. - Если бы я был один... Тогда и проблем таких не возникало бы. А так... за мной люди, организация... Да и... не только это...

Он как-то нервно тушит окурок и порывисто поднимается на ноги.

- Хорошо! Алик, ты не хочешь размять ноги? Мне нужно взять в "пициков" кое-какие материалы. А ты, Сергей, посиди ещё немного, сюда должен прийти один человек...

Материалы, ясное дело, можно получить через компьютерную сеть или по факсу, однако ребята с информационного центра партии сидят совсем недалеко отсюда, и шеф любит пройтись к ним пешком. А сделать это в такой замечательный день - одно удовольствие. По мнению Богдана, конечно. У меня несколько иная шкала ценностей, однако автомобилю здесь и в самом деле негде разогнаться.

Мы выходим из штаб-квартиры и не спеша шагаем по затененной деревьями стороне улицы.

- Ты знаешь, Алик, - философским тоном изрекает Богдан, - в начале своей политической карьеры я, честно говоря, не совсем верил тем людям, которые называли политику грязным делом. Ну как, казалось мне, разве здесь нельзя действовать открыто, честно, без надувательства? Но сегодня я уже ясно вижу, что это был чистейшей воды идеализм. И дело вовсе не в том, что политики - какие-то там мерзкие от рождения люди или постепенно становятся такими, нет. Они - такие же, как и все остальные. Просто политика специфическая область человеческой деятельности, и она диктует свои законы, свои правила поведения...

Мы проходим мимо домов старого квартала города, и я невольно любуюсь произведениями рук древних мастеров. А ведь всего лишь полгода назад эти сооружения казались хмурыми и некрасивыми, даже безобразными из-за своего заброшенного, обтрепанного вида. Бесспорно, проведенные реставрационные роботы очень изменили лицо нашей улицы, хотя прохожим не слишком приятно было длительное время обходить строительные леса и высокую деревянную ограду. Вот и сейчас, хотя работы в общем завершены и все препятствия с тротуара сняты, прямо перед нами на уровне второго этажа висит ещё не убранная реставраторами малярная люлька.

Вообще-то я страшно не люблю проходить под висящими предметами, которые могут неожиданно упасть на голову. Однажды прямо на моих глазах большая ледяная сосулька, сорвавшаяся с крыши, едва не проткнула насквозь ничего не подозревавшую пожилую женщину. Поэтому я отступаю на полшага в сторону от Богдана, который продолжает свои разглагольствования о политике, лишь бы не проходить под люлькой. Моего спутника, однако, подобные вопросы совсем не волнуют.

И зря. Не успеваем мы преодолеть и половины опасного расстояния, как сверху до моих ушей доносится какой-то подозрительный звук. Слышит его и Богдан, потому что инстинктивно замедляет шаг и начинает задирать голову. Возможно, я сделал бы так же, если бы ещё до недавнего времени не занимался таким видом спорта, где ощущение и даже предчувствие опасности играет не менее важную роль, чем техническое мастерство и физическая подготовка. И поэтому, прежде чем размышлять над природой услышанного, я мгновенно наклоняюсь к Богдану, хватаю его за руку выше локтя и изо всех сил дергаю на себя. В результате мы оба летим на землю, однако ещё до того, как касаемся асфальта, он аж вздрагивает от удара значительно более массивного и твердого тела.

Медленно поднявшись на одно колено, я молча смотрю на злосчастную люльку, которая, вообще-то, не очень и пострадала. Рядом со мной поднимается с земли Богдан и начинает методически отряхивать штаны. Я перевожу взгляд на него и вдруг захожусь в приступе какого-то истерического смеха.

- Ты чего? - обеспокоено спрашивает Богдан, прервав отряхивание.

- П-представляю себе, - задыхаюсь я, - что-о бы вы подумали, если бы это был какой-то с-случайный звук, и эта штука продолжала бы в-висеть!