Максим Макаренков: Рассказы

В очередной раз перевозя оружие, Он оказался на пустынном шоссе, которое как стрела летело через лес. Миновав крутой поворот, Он увидел древние развалины маленького городка. Лишь один дом выглядел целым, на перилах ветер трепал выцветшую тряпку. Он притормозил около дома. Рассохшаяся дверь открылась, и на крыльцо вышла Она. На ней было тоже самое платье, что и в тот день, когда Он уехал. Только выцветшее и расползающееся от старости. Но сама она нисколько не изменилась, хотя давным-давно должна была умереть. Ее губы дрогнули, и Она собралась что-то сказать.

Водитель молча пожал плечами, захлопнул дверь кабины и уехал.

Я ложусь на траву, в тени посадочной опоры старого грузового «Норда», срываю тонкий стебелек, прикусываю зубами. Я люблю вытянуться, сложить руки за головой, и смотреть, бездумно и спокойно смотреть в это вечно голубое небо. Здесь почти всегда солнечно. И очень редко бывают облака. Такая вот причуда местного климата.

Первые годы после прибытия я с самого утра надевал на голову тонкий ободок плеера и постоянно слушал нео-рок, психолаунж, джаз-нуово, только чтобы не оставаться один на один с тишиной степи. И с угрюмым, как мне тогда казалось, молчанием списанных кораблей. Одни добирались сюда своим ходом, перегоночные экипажи торопливо передавали документы забирали акт передачи с моей подписью, и я подбрасывал их до городка Гудстар, который расположился в сорока километрах к югу от моих владений. Да, моих. Ведь я был единственным человеком, отвечающим за все эти транспортники, десантные барки, штурмовые драккары Службы изучения Внеземелья, поисковые «иглы», прогулочные яхты, спасательные модули и прочие творения рук человеческих, которые встали здесь на свою последнюю стоянку.

Многие корабли уже не могли самостоятельно пройти по своему последнему маршруту. Их доставляли гигантские лихтеры. Я получал сигнал о прибытии, приводил в рабочее положение установку антиграв-луча, и аккуратно сажал, как правило, искореженный, корабль. После чего проводил все положенные процедуры консервации.

Работы было немного и с ней легко справлялся даже одноногий инвалид. То есть я.

В моем шкафу висит форма космодесантника. Спасательное подразделение «Плот» Службы изучения Внеземелья. Красивая форма. Жемчужно-серое сукно, серебристый аксельбант. Нашивки специалиста второго класса. И всего три рейда. Во время третьего второму звену пришлось вынимать из скорлупы джамп-модуля не только потерпевших, но и нас самих. Удар вулканической бомбы впечатал нас в раскаленную, огненно-красную грязь Тхукана.

Очнулся я только в госпитале. О периоде реабилитации вспоминать не люблю и сейчас. Вышел, опираясь на тонкую трость, с почти незаметной хромотой и металлопластовой ногой. Служба изучения предложила два варианта — почетная пенсия, неплохая компенсация за потерянную в ходе спасательной операции конечность или все тоже самое, плюс должность ответственного за объект СТБ-7 на окраинной планете Джерси-14. Иначе говоря — сторожем на свалке космических кораблей.

Я поселился в маленьком аккуратном доме на окраине тогда еще пустого поля и стал налаживать оборудование пункта приема. Только это, наверное, и спасло меня от запоя. Нужно было собрать команду роботов, настроить канал антиграв-луча, объехать всю территорию и вкопать стержни энергоограды. Да еще и не забыть выставить минимум напряжения — мне совершенно не хотелось, чтобы какой-нибудь малолетний шалопай оказался парализованным.

Через месяц начали прибывать корабли, искореженные, почерневшие, с вывороченными листами брони. Сначала они угрюмо молчали. По ночам я не мог заснуть. Подходил к окну, тихонько отодвигал занавеску и робко всматривался в мрачные темные силуэты. Мне казалось, что они потихоньку сдвигаются вокруг моего маленького белого дома. Они злы. Кораблям кажется, что их предали.

Днем затыкал уши плеером — не мог вынести давящей тишины. Но так я не мог слышать, что творится вокруг, и лихорадочно сдергивал ободок наушников каждые пять минут.

А потом, в один из монотонно солнечных дней я заснул в тени опоры старого транспортника. Накануне я вымотался, посадка искалеченного танкера, попавшего в переделку где-то около Бетельгейзе шла тяжело, луч был нестабилен, и дело затянулось до глубокой ночи.

Я привалился к опоре и незаметно задремал. Проснулся в холодном поту, резко сел. И мне показалось, что корабли вокруг тихо улыбаются, не понимая, отчего так испуган маленький бестолковый человечек. Они тихо перешептывались между собой. Такие же инвалиды, как и я. Им хотелось поделиться своими тайнами, выболтать секреты, которые они узнавали во время рейсов. Надо было только слушать.