Карл Левитин - С вами ничего не случится

Не раз и не два Педро сам забирался в Старушку Молли, чтобы на своей шкуре почувствовать, что испытывали его воспитанники. Там у него было время подумать. И одна забавная мысль все больше прилипала к извилинам.

Считалось, что сурдокамера подготавливает астронавта к неожиданностям, которые возможны в космосе, что все эти регулярно следующие одно за другим погружения в нее как бы говорят его подсознанию: вот видишь, мальчик, неприятно, конечно, но страшного ничего нет. И какой-то яйцеголовый космопсихолог заключил из этого, что после подобных тренировок перспектива оказаться одному в космосе перестает быть для астронавта пугающей. Если же парень испытаний сурдокамерой не выдерживает, в Астрофлоте ему делать нечего.

Но в каком месте Устава Галактики сказано, что в космосе, даже в самом непредусмотренном и аварийном случае, человек окажется в полной изоляции? Одноместные модули давно уже перекочевали в музей астронавтики. Вероятность длительной потери связи с базой не больше, чем гибели всего корабля. Наконец, и без связи астронавт имеет тысячи возможностей избежать того страшного чувства полной оторванности от всего на свете, которое приходит в сурдокамере, - остаются звуко- и видеозаписи, осмысленная работа на борту, поиски выхода из создавшейся ситуации, когда ты чувствуешь себя не подопытным кроликом, а мужчиной.

И получалось, что Старушка Молли не только бесполезна, но и вредна: вместо того, чтобы закалять его мальчиков, приучать думать о космосе как о родном доме, она калечила их, сеяла неоправданные страхи, а порой и лишала космофлот самых, быть может, способных астронавтов, не умеющих и не желающих смиряться с никому не нужной и жестокой пыткой информационным голодом. И правильно, между прочим, делавших!

Полковник Ромейро изложил свои соображения непосредственному начальству, но понят не был. Он направил рапорт высшему руководству и получил по телефону отеческие увещевания, смысл коих сводился к фельдфебельской истине об уставах, предназначенных для исполнения, а не для обсуждения. Не угомонившись и тут, на годовом инспекторском смотре он пытался донести свою идею до сознания Самого, но не был даже выслушан до конца. Однако оргвыводы воспоследовали почти немедленно. Счастье еще, что за долгие годы работы в Астрофлоте он успел кое-что отложить на черный день, а генеральская пенсия позволяла отлеживать бока более чем комфортабельно.

Однако не прошло и трех месяцев, как благодушное настроение стало покидать Ромейро. Как-то, устав от хождения по лесам и полям и вообще от безлюдства, он решил совершить экскурсию по окрестностям на своем армейском джипе - новую машину для себя Педро приобрести пока не удосужился, а "Понтиак" взяла Долорес, отправившись по заведенному порядку с визитами к друзьям и знакомым. Ромейро не спеша колесил по уютным узким дорогам, связывающим далеко отстоящие друг от друга владения, - народ в глуши округа Бракиндо жил просторно. Иногда он срезал угол, выезжая на проселок. Толстые лапы деревьев задевали за лобовое стекло, и он непроизвольно зажмуривал глаза, каждый раз поражаясь, насколько же силен в человеке защитный рефлекс, не подвластный никакому разуму.

Мощная и надежная, идеально послушная машина, солнце, заставлявшее Ромейро слегка прищуривать глаза, - все это создавало ощущение уверенности, спокойствия, душевного мира. "Похоже, пожелание Льялоса сбывается", - подумал он и тут, выбравшись на лесную опушку, увидел "Понтиак" с хорошо знакомым ему номерным знаком, припаркованный около маленького, почти игрушечного коттеджа. Заранее предвкушая удовольствие от того, как будет поражена Долорес, увидев его, Педро заглушил мотор и, осторожно ступая, пересек поляну, отделяющую дом от леса. Пряча улыбку, он открыл дверь и вошел в большую и, видимо, единственную комнату.

Лучше бы в этот день ему остаться дома...

Они не устраивали друг другу никаких сцен, тем более, что Педро безо всяких споров перевел на имя Долорес все деньги со своего счета - этого требовало его представление о справедливости, а кроме того, как выяснилось, ее избранник, среди прочих преимуществ, которыми он, очевидно, обладал перед Ромейро, имел еще и незапятнанно-чистую чековую книжку.

Оставшись без жены, без денег и без работы, Ромейро первые несколько дней бесцельно слонялся по своему ставшему теперь совершенно пустым дому. Ни одна живая душа не заезжала к нему, а телефон молчал так упорно, что, проходя мимо, Педро несколько раз в день снимал трубку, чтобы удостовериться, в порядке ли линия. Самому же звонить ему было решительно некуда - родители его умерли давно, ни братьев, ни сестер, никаких иных родственников он не имел, а все, кого он так или иначе знал, были связаны со службой в Астрофлоте, и общаться с ними у Ромейро охоты пока не появлялось.