Евгений Акуленко - Поводырь

Волной раскатилась боль. Бок нестерпимо жгло.

«Сука!»

Оказывается, он убил не всех. И чудо длилось так недолго.

Праник ощупал поясницу, выходного отверстия нет. Значит, пуля внутри и это плохо совсем. Из медикаментов у него только кусок грязной марли. Праник сложил ее в несколько раз и кое-как притянул к ране ремнем. Чувствовал он себя на удивление сносно. Борясь с искушением прилечь отдохнуть, поковылял догонять товарищей. Лучше сейчас, на запале, на адреналине. Праник знал, подняться потом будет невозможно тяжело. Можно не подняться совсем.

К своим вышел уже впотьмах. Левая штанина прилипла к ноге — набухшая от крови марля спасала слабо. Убедившись, что его увидели, рухнул, где стоял. Перед глазами плыли круги.

— Врач есть?..

Нет. Только хоровод растерянных бестолковых лиц.

— Акушерка? Ветеринар?.. — Праник пытался шутить. — Уборщицей, может, кто в больнице работал?..

— Я санитаром был, — поскреб затылок Зола, — в морге…

— Позже искусство покажешь… — Праник сглотнул. Ему на самом деле не до шуток сейчас. Самому пулю не достать.

Кто-то взял за руку. Праник скосил глаза — Аня.

— Говори, что делать.

Еще если б он знал, что делать… Эскулап из него хуже, чем балерина. Ну, или такой же.

— Инструмент нужен, щипцы или пинцет. Надо проварить в кипятке. У меня в рюкзаке фляжка, там водки немного, это для рук…

Аня кивала. Спокойно, собранно. Словно речь шла о приготовлении борща. Словно залезть в брюхо к живому человеку было для нее делом повседневным и обыденным.

— Будет мешать кровь. Ее лучше отсасывать через травинку. Блин, темно еще… — Праник поморщился. — Костер разведите поярче… Если совсем труба, ножом сделай надрез и пальцами попробуй. Только не очень-то… шуруй там… На ноги пусть кто-нибудь сядет, и руки держите. В зубы еще дайте дровину. Прикусить…

— Я все сделаю, не волнуйся.

Праник вздохнул. Выбор у него был небогат.

Пока шли приготовления, он время от времени проваливался в забытье. Последнее, что запомнилось перед тем, как свет окончательно погас, — вспышка адской боли и холодные девичьи пальчики, раздвигающие края раны.

«Как же хреново!..»

Первая мысль пульсировала, разрасталась и укрепилась в единственную. Живот горел адским пламенем, во рту пересохло, голова кружилась.

Праника несли куда-то на наспех связанных из веток носилках. Мужчины сменялись на ходу, подставляя плечи под жерди. Деловито бряцали трофейным оружием. Не совсем, значит, олухи. Сообразили собрать…

— Воду ищем, — с носилками поравнялся Зола, предупредил немой вопрос. — Последнюю подбили. Хоть обратно к реке возвращайся… Ты трое суток промаялся в этой, в коме…

В коме… Праник устало прикрыл глаза. Сразу захотелось пить. Зараза!.. Нельзя ему пить. У него сейчас вместо кишечника — сито. Содержимое выйдет в желудочную полость и перитонит обеспечен. Если он еще не цветет и так.

На привале Праник потребовал наладонник. Скрежеща зубами, присел и долго боролся с головокружением. Прибор показывал воду совсем рядом, в нескольких километрах. И, самое интересное, позади, практически там, где шли пару часов назад.

— Нет там воды! — в один голос твердили Ярик и Зола. — И быть не может! Потому как сухо. И только пыль из-под копыт…

Напрасно Праник водил заскорузлым пальцем по экрану:

— Вот, тополинии, метки рельефа, видите? Низина там. Вот значок «синяя капля» — вода, предположительно пригодна для питья…

На него смотрели со смесью жалости и недоверия, вздыхали, качая головой. Праник кипятился, сил на спор не было:

— Прибор не ошибается… Не ошибался… Я жив до сих пор, благодаря ему. И вы, кстати, тоже!..

Рядом опустился на корточки Зола, заглянул в лицо.

— Не кажет ничего тамагочи твой. Ни меток никаких, ни линий… Дай!.. — Зола поддел ногтем крышку аккумуляторного отсека, потряс. Из наладонника посыпалось ржавое крошево, оставшееся некогда от батарей питания. — Глюки у тебя, бред…

Праник сглотнул. Не доверяя глазам, трогал закисшие клеммы. Сквозь пелену тумана медленно проступал скрытый смысл. Прибор не работал. Никогда. Попросту не мог работать. Все, что Праник до сих пор видел на экране, лишь плод его больного воображения. Видимо, жизненный опыт и интуиция делали остальное. Праник молча смотрел на серые облака, ощущая затылком шершавую кору. Сил на спор не осталось.

Рядом присела Мила, взяла за руку:

— Ты уверен?..

Праник покачал головой. Несколько минут назад был уверен. Теперь нет.