Андрей Петракеев - О. Р. З. или Сказ о том, как Михалыч пить бросал

На вершине треноги, на высоте примерно трёх метров, к концам стволов, был привязан пленный харах. Его руки были связаны спереди, а под локтями, со стороны спины, пропущена небольшая палка, которая и была подвязана к треноге.

Серёга сидел перед треногой-пугалом один, все его соплеменники, как он теперь называл своих новых друзей, были в сотне метрах позади и прятались в высокой траве. Он разделил своё войско на три части и определил позиции. Самый крупный «отряд» был строго позади него, два, чуть поменьше, по бокам. Он пытался втолковать им, что вступать в бой они должны только по его команде, но вряд ли они поняли. Все хотели схватиться с харахами. Первыми. Быть самыми-самыми. Хотел, причём, каждый. О том, что харахи не чай идут пить, никто не думал.

Обострившийся слух уловил шуршание травы и сопение. Серёга втянул носом воздух и ноздри защекотала смесь запахов немытых тел, крови и дерьма. Он медленно встал, поднял, и надел шлем, подобрал кувалду и оглянулся на треногу, к которой было прислонено его копьё.

— Скажи кому — не поверят. Я в шлеме, с кувалдой и копьём, буду сейчас кого-то убивать. Ну, надо ж было так вляпаться, а! Приехал лечиться от пьянства, а попал как кур в ощип!

— Идёт моё племя! Скоро я буду есть твою печень! — заверещал сверху харах. Серёга обернулся, взял в левую руку копьё и сделал шаг вперёд. Он уже и сам слышал осторожные шаги харахов в траве. Сами они были не видны, скрытые в высокой осоке, но запах их тел всё больше и больше начинал раздражать Серёгу.

Вот качнулись стебли, и между ними показалось грязное лицо. Хотя лицом эту физиономию назвать было трудно. На загорелой и вымазанной речным илом роже блестели белки глаз.

В горле у Серёги зародилось глухое клокотание, медленно переходящее в рык. Он сделал ещё шаг вперёд и, наконец, рык вырвался наружу и прятавшийся в траве харах встал в полный рост и удивлённо уставился на Серёгу.

— Иди сюда, придурок! Если хулиганить не станешь, бить не буду! — попытался сострить Серёга. Харах смотрел на него, а потом заорал, как будто ему прижгли зад калёным железом, и рванул назад. Серёга вздохнул.

— Ну, вот, сейчас набежит целая толпа придурков, которые работать не хотят, а умеют лишь отбирать и убивать. Никакой демократии. — Он повернулся к пленному и, подняв голову, спросил. — Видал, как твой приятель рванул? Небось, увидел тебя, побежал всем рассказывать, что их вождь не только самый свирепый, но теперь ещё и самый высокий.

Не прошло и пары минут, как трава раздвинулась, и на притоптанную землю берега реки стали выходить харахи. Они не выскакивали, крича и потрясая дубинами и копьями, а именно выходили, подталкивая друг друга. Выйдя, они останавливались и задирали головы, глядя на распятого вождя.

Харахи прибывали, напирая на передние ряды. Серёга набычился, в горле вновь зародился рык. Сейчас он уже не ощущал себя человеком, ему вновь хотелось свободы. Охоты и Свободы. Охоты на свободе.

— Р-р-р-ам-м-р-р! — Серёга подался вперёд, оскалив зубы, а потом топнул, и ему показалось, что земля, дрогнув, пошла волной в сторону харахов. Те же, в одно мгновенье, обезумев, выставили перед собой копья и подняли дубины.

Серёга не понял даже, что произошло, голова закружилась, грудь распирало, будто не хватало воздуха, зрение прыгало, выхватывая то одного хараха, то другого. Слух тоже отказывался работать как надо. Уши словно закладывало ватой, а потом в них врывались оглушительные звуки. Михаличев растерялся, не зная, что делать, в мозгу билась мысль, что вот уж сейчас-то его могут убить как слепого кутёнка.

Понемногу он стал приходить в себя, удалось наконец-то встряхнуть головой и осмотреться. Увиденное ему очень не понравилось, земля кругом была орошена кровью, лежали мёртвые люди, кто-то пытался ползти. Михаличев тупо опустил глаза вниз и посмотрел на зажатую в руках кувалду. Рукоять и камень были залиты кровью. Ноги, килт, грудь, руки, всё было в крови и каких-то желтовато-белёсых ошмётках.

Серёга оглянулся назад, к нему бежали люди. Он развернулся, перехватил кувалду поудобнее, но, присмотревшись, опустил к ногам. К нему бежали его соплеменники. Тренога с пленным вождём харахов стояла метрах в тридцати, и от неё, сплошным ковром лежали тела его родичей.

Михаличев опустился на колени, мелкая дрожь понемногу начинала трясти его и ноги не держали. Он опёрся о рукоять кувалды одной рукой, а другой стянул шлем. Его всё сильнее и сильнее трясло как при ознобе, ещё немного и он стал заваливаться вперёд, но в этот момент его подхватили с двух сторон, а в ухо ворвался горячий шёпот Маарам: