Василий Лобов - Влюбленные

Однако сон не приходил, и Максимову захотелось вспомнить что-нибудь давнее, особенно приятное, немного погрустить в эту чудесную ночь, ворвавшуюся в его жизнь столь внезапно.

Когда в последний раз он оставался один на один с ночным лесом? Когда наслаждался его смягченными темнотой очертаниями, его таинственными звуками, его сумасшедшими запахами? Давно, ах как давно!

Максимов открыл глаза и посмотрел вверх, на врезанное в рамку нависшей над поляной листвы ночное небо. Ко всему прочему лес дарил ему и звезды, его до боли любимые звезды - крохотные комочки воспоминаний. Да, эти звезды мои, думал Максимов, они всегда будут моими, даже если скоро я буду лишен возможности день за днем нестись к ним навстречу.

Вдруг он вспомнил другую ночь. Окончив академию, юный Максимов получил распределение в отдел дальних рейсов. И та ночь была его последней ночью с Вью. Утром их дороги навсегда расходились - она оставалась на Земле, а он улетал на орбиту Юпитера.

Они любили друг друга, он и Вью, но это ничего не меняло, так было заведено с незапамятных времен: девушки Земли доставались земным мужчинам, а с получением диплома космонавта Максимов принадлежал только космосу.

Они прощались, не обременяя себя клятвами, и только чуть подрагивающие пальцы пытались сказать то, что не могли произнести губы.

Улицы города обезлюдила ночь. Предвещая наступление скорой разлуки, над ними беспокойно мерцали звезды. Максимов ненавидел в те минуты их холодную, безучастную притягательность.

Где теперь Вью? Вспоминала ли когда-нибудь его и ту ночь?

Проснулся Максимов с рассветом. Его разбудил чей-то пристальный взгляд. Едва открыв глаза, он увидел влюбленного, который спокойно сидел на ветке ближайшего дерева, с огромнейшим интересом разглядывая человека.

- Ну, иди, иди ко мне, мой маленький, - ласково сказал Максимов. Выбравшись из спального мешка, он подошел к влюбленному и протянул к нему руку. Зверек доверчиво обнюхал ее, лизнул ладонь и что-то пропищал в ответ.

- Не бойся, я не сделаю тебе ничего плохого. Ну же, дурашка...

С этими словами Максимов снял влюбленного с ветки. А тот вовсе и не сопротивлялся столь бесцеремонному посягательству на собственную персону и, едва очутившись рядом с человеком, прижался к его груди, как бы давая понять, что вполне ему доверяет.

- Вот и хорошо, вот и умница, - затараторил счастливый Максимов. - Сейчас мы с тобой отправимся домой, на корабль. Увидишь, тебе у меня понравится. Меня зовут Владимир Сергеевич, а тебя? Ага, да ты девочка... Тогда назовем тебя Вью. В память об одной моей знакомой. У нее была очень красивая фамилия Вьюга. И я называл ее Вью. Ну, ты не возражаешь? Нет, Вью?

Максимов вспомнил, что слышал ночью голоса сразу нескольких влюбленных, и подумал, что необходимо осмотреть окрестности. Намереваясь куда-нибудь пристроить Вью на то, время, которое потребуется на поиски, он подошел к погасшему костру и тут обнаружил, что рюкзак исчез. А ведь в рюкзаке кроме всего прочего лежал радиомаяк, по сигналам которого он собирался отыскать место посадки. Вероятно, рюкзак утащил в лес какой-нибудь зверь, черт бы их всех побрал!

Он перевернул все вокруг: обшарил траву, кусты, даже заглянул на нижние ветки ближайших деревьев, но эти лихорадочные поиски ни к чему не привели. Дорогу к кораблю ему теперь предстояло искать самому, хорошо еще, что вчера он все время шел на запад. Однако пока не село солнце, поправил себя Максимов, а ночью?

Он осмотрел поляну еще раз, свернул спальник так, чтобы посадить в него Вью, пристроил поклажу на спине и тронулся в путь. Через каждые полсотни шагов он останавливался и делал засечки на деревьях, намереваясь в случае неудачи вернуться и начать поиск заново. Вью спокойно сидела в спальном мешке, не выказывая ни тени недовольства, ни о чем не беспокоясь, во всем положившись на своего нового друга. А он, хотя и затаил в глубине души тревогу, все-таки безотчетно радовался, что оказался в этой передряге по крайней мере не в одиночестве.

В какой-то момент, решив, что уже прошел место посадки, он развернулся и поспешил назад, но скоро обнаружил, что никак не может отыскать засечки на деревьях.

Точно сомнамбула продолжал он блуждать по лесу, натыкался на стволы деревьев, обдирал ветками кожу, падал, вставал и снова куда-то шел, не в силах остановиться. Он еле держался на ногах, но беспокоила его даже не усталость, а та навязчивая мысль, которую он как-то пытался приглушить движением.