Святослав Логинов: Там на востоке

А Гэр как назло в себя не приходил. Уже лёгкий первый пар сменился тяжёлым, угарным, не было сил махать веником, нагнетая жаркий дух к груди и ногам, а под распаренной кожей всё ещё чудился лёд.

-- Эх, нельзя было на другой день снова к затворищу идти! Говорила же! Подождать не мог?.. И что теперь прикажешь делать?

Чуть не плача, Алина вывела Гэра из бани, уложила, крепко укутав, не на лавку, что же зря человеку жаться, а на постель, что тоже у печи стоит. Словно вчера пристроила рядом отцовы наряды, вернулась в баню, наскоро помылась сама и простирнула отмокшую, но всё ещё ледяную одежду. Развесила вокруг котла, медленно ступая непослушными ногами, вернулась в избу. Гэр лежал неподвижно, сиплое дыхание вырывалось из стылой груди. Руки казались холоднее снега. Не помогла любовно истопленная баня и пихтовый веник, осталась в груди нетающая льдина, мутит сознание, давит сердце, пьёт жизнь.

Крепко зажмурившись, Алина скинула сарафан, скользнула под одеяло и все телом прижалась к Гэру, стараясь хоть так передать частичку своего тепла. Гэр вздрогнул, потянулся к ней, и льдина в его груди взорвалась тысячей раскалённых осколков, пронзив Алину огнём и болью.

Потом они лежали рядом, грудь Гэра была горячей, а руки тёплыми. Он шептал что-то ласковое, не то в бреду, не то на самом деле, и Алина гладила ему лицо и плечи и твердила непрерывно:

-- Хороший мой, славный, желанный мой...

Об одном только за всю ночь и пожалела: что за мать Гэру досталась, недодумка, не могла сыну получше имя выбрать? Может быть, западные красавицы и умеют нежно мурлыкнуть этакое, а ей каково? Вот и остаётся повторять: "Хороший, славный, любимый..."

Под утро Гэр уснул. Тогда Алина тихонько выбралась из постели, выгнала на луг корову (никуда она не денется, и без пастуха вечером домой придёт), а сама отправилась к делянке. Что бы там ни было ночью, а день есть день, горох нужно убирать, да и брошенной косе не дело валяться под открытым небом.

Деревня осудит её за то, что случилось ночью, странствующий трубадур скривится, узнав про трезвомыслящее утро -- и что с того? Она будет жить, как может.

Отмахав несколько проходов, Алина не выдержала и побежала к дому. Поспела как раз вовремя, Гэр уже проснулся и был в растерянности, не зная, искать ли ему хозяйку или что-то делать в пустом доме. Алина подбежала, спрятала лицо у него на груди, и всё оказалось просто и понятно, утро было трезвомыслящим у обоих, через полчаса они дружно работали на поле, и лишь истома, что порой накатывала тёплой волной, подсказывала Алине, что на самом деле она ждёт ночи.

К полудню худо-бедно управились с косьбой, Алина увязала скошенное в огромные снопы, которые пришлось на спинах таскать к гумну. У дядьки на мельнице была лошадь, да теперь нет ни дядьки, ни мельницы. Зато дорога есть на запад, широкая словно двести лет назад. Значит, хлеб в цене поднимется, и сливянка на рынок пойдёт, как в добрые времена. Были бы руки, а хозяйство поправим. И лошадёнку заведём, и всё остальное, не хуже, чем у людей...

На гумне не выдержали и повалились в рыхлую прошлогоднюю солому, а очнувшись от забытья, Алина первый раз заметила в лице Гэра тревогу. Гэр смотрел на восток, туда, где мутно синел непролазный болотистый лес. Предчувствие разлуки коснулось души, но Алина отбросила дурные мысли, и день прошёл чисто и радостно.

К вечеру пустая деревня начала оживать, первые смельчаки выползли из болота. Алина и Гэр сидели в проулке возле дома и тихо разговаривали, когда с улицы раздался оклик:

-- Алинка, ты тут жива?

Маруха, главная деревенская балаболка и сплетница объявилась из-за угла и замерла, уставившись на Гэра.

-- Ой, -- сказала она. -- Ой, это кто?

-- Да вот, -- сказала Алина. -- Человек в гости зашёл.

-- Я и сама вижу, что человек. А откуда? -- вопросы Маруха задавала простые и очевидные, но Алина понимала, что от острого взгляда не укрылось ничего: ни домашняя одежда, которую Маруха не раз видывала, ни то, что парочка сидела предосудительно близко, прямо-таки прижавшись друг к дружке. Сегодня же всё будет разнесено по деревне, и на острова, к тем, кто поосторожничал и не вернулся, тоже будет дотащено. Ну и пусть, Алина и не думала скрываться. Она крепче прижалась к плечу Гэра, но на прямой вопрос ответила прямо:

-- С материка пришёл. Там теперь дорога есть, отступило затворище.

-- Да ну? -- новость разом затмила всё увиденное. -- Врешь, поди.

-- Сбегай, да сама посмотри. И вдоль озера тропа свободна и по старому тракту.