Святослав Логинов - Тени большого города

Вновь раскатисто громыхнула крышка мусорного контейнера, зашлёпали удаляющиеся шаги.

-- Редкостная женщина, -- сказал плюгавый, глядя из-под бака на мелькающие икры, которым иная ляжка позавидовала бы, -- кухарка старой закалки, таких, увы, средь нас уж больше нет. А когда-то, помню...

-- Размечтался! -- процедил бывший идеолог, а ныне трудящийся мяспрома. -- Интелихент, мозговая косточка нации. Ты не мозг, а...

-- Эта точка зрения мне известна, -- быстро сказал щуплый. -- Не будем о драконах, поговорим лучше о женщинах. Аннушка -- действительно замечательное существо. Иной раз я думаю, что она и родилась на кухне. Русская кухня, вообще, явление уникальное и может существовать только в нашем климате. Это единственное, что никогда не бывало в изгнании...

-- Ты же о бабах хотел говорить, а сам о кухне.

-- Оставь, Андрюшка, это одно и то же. Мы говорим: женщина -подразумеваем: кухня.

"Мясника Андрюшкой зовут, -- отметил про себя Авалс. -- Имя не перевёрнутое, значит, и впрямь хозяина нет в живых. Как, должно быть, страшно жить памятью о человеке, о котором и памяти не должно оставаться..."

-- Во всякой нормальной квартире, -- неутомимо разглагольствовал плюгавый, -- непременно имелась спальня, гостиная, детская, кабинет хозяина, столовая и кухня. Теперь ничего этого нет, от былого великолепия остались только кухня и безликая жилплощадь, в просторечии именуемая комнатой. А прежде гости собирались в гостиной и беседовали о политике. Политика эта, по меткому наблюдению одного опального вице-губернатора, всего более напоминала яичницу, но, тем не менее, о ней беседовали, и не без изящества. А на кухне в это время кухарка пекла блины. Потом гости шли в столовую и блины ели. С маслом и рыжиками. Или с белужиной. Вкусно!..

-- Ох и сладки гусиные лапки! -- почти уверенно поддразнил угловатый Андрюшка.

-- Теням угощения, конечно, не полагалось, -- не стал спорить плюгавый, -- но нам и духа блинного да щаного очень даже хватало. После обеда переходили в кабинет, где вновь обсуждали яичницу, то бишь политику и состояние общественной жизни, но уже не самодовлеюще, а в качестве добавления к картам. В стуколку играли или в преферанс. Вы в стуколку играть умеете?

-- Нет, -- сказал Авалс.

Идеологическая тень многозначительно промолчала.

-- И я не умею. Демократически настроенная интеллигенция предпочитала преферанс. Вероятно, оттого, что не знала других способов брать взятки. А потом всё кончилось. Товарищи решили, что сон -- победа энтропии чёрной, и ликвидировали спальни. Затем сочли, что коллектив -- большая сила, -- и отменили кабинеты, чтобы никто не смел работать запершись. Ну и так далее, по списку. Только кухня осталась кухней, хотя и её коммунисты сделали коммунальной. Всё это можно было бы пережить, если бы кухарки оставались на своём месте. Но самый главный из товарищей, к нашему несчастью, читывал Михаила Евграфовича и метафору его понял буквально. Мол, если искусство управления государством сродни жарке яичницы, то и управлять страной должен тот, кто в приготовлении яичницы толк понимает. У хорошей кухарки глазунья не подгорит и сопливой не останется, опять же, желтков кухарка, в отличие от нас грешных, не помнёт. А раз так, то пусть она заведует министерством народного образования, чтобы все в стране стали кухарками и кухонными мужиками. Филологи называют подобный кунштюк актуализацией идиомы. Кстати, вы знаете, что сто лет назад слова "идиома" в русском языке не было? В ту пору вместо "идиоматическое выражение" говорили просто: "идиотизм". Так что вождь мирового пролетариата занимался актуализацией идиотизма. Пронизал этот идиотизм всю нашу жизнь. Кухарки выстроились дружными рядами и с песней: "Идём, идём, весёлые подруги!" -- покинули осиротелые кухни, отдав нежные мужские желудки во власть гастрита и общепита. Но этим дело не ограничилось. Поскольку свято место пусто не бывает, то именно кухни взяли на себя функции гостиных и салонов. Сюда сползлись бывшие властители дум, здесь поспевала их подгорелая яичница, тут же за разделочным столом играли в стуколку. Хотя игра стала совсем другой: кто первым стукнет товарищам на своих товарищей, тот и выиграл: разделал оппонента под кедровый орех. Раньше такого не важивалось, а на брошенной кухне, среди тухлых яиц и прогорклого масла, мораль тоже стала с гнильцой. С тех самых пор нас принялись называть гнилой интеллигенцией.

-- Поэтому вы и сказали, что вы гниль кухонная? -- вскинулся Авалс.

-- Догадливый, -- похвалил рассказчик. -- И не всё, оказывается, мимо ушей пропускает. Давай, малыш, учись, набирайся мудрости. Ум теням ни к чему, ум штука практическая, нам его применять некуда. Вот мудрость -- иное дело. Мудрость -- это свойство всё понимать и ничего не мочь. Поэтому российские тени и российская интеллигенция по природе своей мудры. Мы тени, они -- интеньлигенты. Кстати...