Пэт Мэрфи - «Если», 1997 № 03

«Да, — подумал Гилсон, — наверняка там отыщется и какой-нибудь почтенный старикан, шамкающий о том, насколько лучше была жизнь сто лет назад. Короче, если я сейчас не возьму себя в руки, то наверняка помогу Кранцу и Ривзу сохранить произошедшее в тайне. Молодой Ривз — что странно для человека его возраста — кажется, безнадежно завяз в фальшивой ностальгии. А как он описывал живущее в доме семейство… Да, сомнений нет — настало время вызывать хладнокровных специалистов. Давно пора».

— Они могут выйти из дома в любую минуту, — услышал он голос Ривза. — Подождите, пока не увидите Марту.

— Какую Марту? — не понял Гилсон.

— Девочку. Она просто куколка.

Гилсон взглянул на Ривза. Тот покраснел.

— Ну, я тут дал им всем имена, — признался Ривз. — Детей назвал Марта и Пит. Собаку — Элфи. Они даже выглядят так, словно эти имена им подходят, понимаете? — Гилсон не ответил, и Ривз еще больше покраснел. — Словом, смотрите. Они идут.

Прелестная семейка, как и говорил Ривз. Понаблюдав за ними полчаса, Гилсон готов был признать, что они и в самом деле весьма привлекательны и столь же по-своему безупречны, как и их жилище. Именно их здесь не хватало для завершения впечатления и придания достоверности этому жанровому полотну викторианской эпохи. Папа и мама прекрасно выглядели и, несомненно, любили друг друга, дети были здоровыми, веселыми и в ладах со своим миром. По крайней мере, так ему казалось, когда он наблюдал за ними, представляя безмятежные разговоры сидящих возле крыльца родителей и почти слыша крики детей, гоняющихся на лужайке за лающей собакой. Вечерние сумерки вокруг дома сменились полутьмой; в окнах замерцал мягкий свет масляных ламп, в траве на лужайке замигали светлячки. Гилсон увидел, как светящаяся точка прочертила в воздухе дугу — это отец семейства выбросил окурок сигары и встал. Далее последовала краткая пpeлестная пантомима — отец звал детей в дом, те протестовали, тогда отец разрешил им поиграть еще минуту-другую и решительно велел идти домой. Дети неохотно подошли к крыльцу, их за руку провели через порог, а собака, задержавшись задрать ногу у куста, последовала за ними. Потом в дом вошли родители, дверь закрылась, и остался виден лишь мягкий свет из окон.

Стоявший рядом с ним Ривз вздохнул.

— Ведь это нечто особое, правда? — спросил он. — Вот как надо жить. Эх, если бы можно было послать к черту современную жизнь, вернуться в прошлое и жить, как они… И Марта, вы видели Марту? Просто ангел, верно? Я что угодно отдал бы…

— Когда кубики в следующий раз смогут преодолеть границу? — оборвал его Гилсон.

— Смогут?.. Да, понял. Сейчас прикину. Последний раз это было в три пятнадцать, как раз перед вашим приездом. Следующая возможность появится в шесть тридцать пять утра — если интервал не изменится, а до сих пор он не менялся.

— Я хочу увидеть это сам. А пока мне нужно позвонить.

Ночью Гилсон не спал. Кранц и Ривз, по всей видимости, тоже. Когда в пять утра Гилсон пришел на поляну, они все еще были там — небритые, с покрасневшими глазами — и пили кофе из термоса. День вновь ожидался пасмурный, и на поляне было совсем темно, лишь из-за невидимой границы сочился слабый свет — там начинался солнечный день.

— Есть новости? — поинтересовался Гилсон.

— Полагаю, этот вопрос следовало задать мне, — заменил Кранц. — Что нас ждет?

— Боюсь, примерно то, что вы предполагали. К вечеру здесь наверняка будет столпотворение. А завтра вечером вы назовете себя счастливчиками, если сумеете отыскать местечко и поспать. Я позвонил секретарю Бэннону около полуночи, и он, наверное, до сих пор обзванивает ученых. А ученые прихватят с собой технарей. Те приедут с оборудованием. К тому же военные всерьез возьмутся за обеспечение секретности. Кофе еще остался?

— Налейте себе сами. Вы сообщили нам скверные новости, Гилсон.

— Извините, но иначе было нельзя.

— Проклятие! — воскликнул Ривз. — Проклятие. — Казалось, он сейчас расплачется. — Для меня это равносильно концу, понимаете? Меня сюда даже близко не подпустят. Какой-то студент, да еще психолог, а не жестянщик! Нечего ему тут под ногами путаться. Мне и подойти не разрешат. О, черт бы вас всех побрал!

Он бросил на Гилсона взгляд, исполненный ярости и отчаяния.

Поднялось солнце, залив тусклым серым светом поляну и яркими лучами — дом по ту сторону границы. Тишину нарушало лишь регулярное постукивание машины, метавшей ледяные кубики. Все трое молча смотрели на дом, Гилсон потягивал кофе.