Ларри Нивен - «Если», 1997 № 04

Увы, ничего подобного я не видел и не слышал — все было, в общем, Kate всегда. На улице было тихо и почти пусто, да оно и понятно: магазины-то по выходным закрыты. Поначалу я заметил всего двух прохожих, мужчину и женщину, притом вдалеке. А дома стояли на привычных местах, и только. Хайлесберг — город старый, большинство построек возведено, наверное, еще до гражданской войны, и в зыбком свете уличных фонарей они казались такими же, какими я их помнил. И мостовая была такой же — ее выложили кирпичом сразу после первой мировой войны.

Нет, на Мейн-стрит я не встретил ничего примечательного, разве что Мелочи. Например, навес над обувной лавкой с широкими красными и белыми полосами и зубчатыми краями — такие навесы нынче перевелись, Их можно увидеть только на старинных фотографиях. Я причалил к тротуару и уставился в витрину, но высмотрел немногое: женские туфли, побалуй, несколько иного фасона, каблуки высоковаты, и ни одной пары с Перемычкой, открывающей пальцы; носки мужских ботинок острее, чем принято сегодня, замшевой обуви нет вообще, а детские тапки, туфельки и ботиночки вроде бы самые обыкновенные.

Дальше по улице располагалась маленькая кондитерская и писчебумажная лавочка, и к ее дверям был прилеплен рекламный плакатик, призывающий пить кока-колу. Плакатик как плакатик, но буквы, пожалуй, чуть-чуть отличались по рисунку; не могу сказать, чем, но отличались. Да вы сами знаете: все известные торговые марки изменяются с годами — постепенно и неуклонно. В данном случае я утверждаю лишь, что плакатик, знакомый с детства, выглядел чуть ИНАЧЕ, каким-то старомодным, хоть и не сумею толком определить, в чем дело.

Потом мне попались два круглосуточных ресторанчика — «Новый Китай», а следом «Джилле», — оба они существуют в Хайлесберге с незапамятных времен. В каждом из них сидели посетители, но я и не подумал заходить внутрь. Мне представлялось, что меня занесло сюда то ли по милости судьбы, то ли по чистой случайности, и у меня нет ни малейшего права вмешиваться в происходящее. Оба ресторана зажгли светящиеся вывески — из отдельных электрических лампочек, не матовых, а прозрачных, так что были видны раскаленные волоски, и не округлых, а со стеклянным шипом на верхушке. И по всей улице — ни одной неоновой рекламы!

В дальнем, западном конце улицы я подъехал к кинотеатру «Орфеум». Огней над входом и в кассе не было, но свет в фойе еще горел, и в обе стороны от здания стояла вереница припаркованных машин. Я поставил свою напротив, подле деревянного телефонного столба. Кирпичная мостовая — штука неровная; я выключил мотор, потянулся к ручному тормозу, но чуть припоздал. Не знаю, важно ли это, но уж лучше расскажу: «Джордан» прокатился на полфута вперед — правое переднее колесо попало в неглубокую ямку. Секунду-другую машина покачивалась, все тише и тише, и наконец замерла. Колесо уютно устроилось в ямке, словно нашло именно то местечко, какое искало, — так собака непременно по-вернется несколько раз, прежде чем успокоится в самой удобной для себя позе.

Перейдя улицу, я стал разглядывать афиши, вывешенные у входа д плоских стеклянных коробах. На одной, с пометкой «пятница, суббота, воскресенье», был изображен мужчина с лошадиным лицом и моноклем он, прищурясь, уставился на длинноволосую женщину, а та изо всех сил изображала испуг. «Джордж Арлисс, — возвещала афиша, — в фильме «Зеленая богиня».

Другая афиша обещала в понедельник, вторник и среду ленту под названием «Пепел возмездия» с Нормой Толмедж и Конвеем Тирлом в главных ролях и с участием Уоллеса Бири. Я и не слыхивал о таких актерах, за исключением Уоллеса Бири. Подле окошечка кассы были вывешены кадры из обеих картин — крохотные, глянцевые, черно-белые. Я вглядывался в них, пока не опознал Уоллеса Бири, только здесь он был худощавым, красивым и молодым. Но столь убогой манеры рекламировать фильмы я и представить себе не мог — неужели нельзя было придумать что-нибудь поинтереснее?

Вот, пожалуй, и все, что мне запомнилось в тот вечер. Как видите, ничего серьезного и драматичного, ничего значительного. Никто не произнес при мне, например: «Попомните мои слова, этот мальчишка Линдберг еще удивит мир и перелетит океан!..» [6] Чарлз Линдберг (1902–1974) — национальный герой Америки, совершивший в 1927 году в одиночку беспосадочный трансатлантический перелет. Мейн-стрит, какой я ее застал, была невзрачна, почти все заведения оказались закрыты, да и чего еще ждать в одиннадцать вечера!