Кир Булычёв - «Если», 1998 № 04

Передняя дверь заперта, и потому я лезу в окно. Конечно, я мог бы войти сбоку вместе с коровами, но… Как знать, что сотворит со мной автоматическая система доения?!

Внутри, однако, нет никаких коров, только огромная полутемная сцена с ярким пятном света в центре. Я стою в этом пятне, а из невидимого зала доносятся ритмичные хлопки. Обычно так хлопают, когда в проекторе рвется пленка, но сейчас ожидают не кино, а меня.

Я начинаю фальшиво подпевать грянувшей музыке. Непринужденно отбиваю ритм тростью и элегантно кручу на пальце желтое канотье. Из-за кулис выдвигается длинный крюк, цепляет меня за шиворот и уволакивает в сторонку.

— Хилая работа, парень. Хилая! — говорит мне менеджер, укоризненно качая головой. Это упитанный коротышка с бриллиантовой булавкой в галстуке и изрядно изжеванной сигарой в прокуренных зубах.

Теперь в центре сцены стоит высвеченный лиловым светом черный комик-юморист в розовой рубахе и оранжевых брюках. Омерзительный тип. Мне становится дурно.

После комического номера наступает пауза, наполненная ожиданием. Я чувствую, как на меня смотрят тысячи глаз, и не знаю, куда положено девать руки. Комик застыл, как сломанная марионетка с вывернутыми под странным углом конечностями. Я гляжу на менеджера в надежде получить совет, но тот пожимает плечами и сплевывает табачную жижу.

Мне надо что-то сделать. Чего-то от меня ждут, я абсолютно в этом уверен.

В самом центре сцены я демонстративно складываю пальцы в непристойную фигуру.

Гробовая тишина.

Потом разражается ад.

В зале вспыхивает яркий свет, и я впервые вижу свою аудиторию. Их наверняка несколько тысяч, и поначалу мне кажется, что эти люди где-то очень далеко, но приглядевшись, я понимаю, что они просто очень маленькие. От трех до четырех дюймов с головы до пят. Они спрыгивают со своих крошечных сидений и начинают карабкаться на сцену. Подозреваю, не за моим автографом.

Менеджер стал куда ниже ростом. У маленького народца есть миниатюрные, но очень острые ножи, и они очень быстро укорачивают его снизу. Стоя на обрубках, толстяк опять пожимает плечами, невозмутимо раскуривает сигару и протягивает мне зажигалку. Сигары у него вонючие, но зажигалка недурна.

Я ощущаю острые уколы в щиколотку и, резко брыкнув ногой, стряхиваю целую гроздь отвратительных дьяволят. Озираясь, ищу пути к отступлению, но порядок вещей уже разительно изменился.

Прежде всего, я не вижу окна, через которое влез. Более того, я не вижу вообще никаких окон, да и стен, если на то пошло. От горизонта до горизонта нет ничего, кроме волнующегося моря крошечных созданий, распевающих нечто воинственное тоненькими визгливыми голосами. Я пускаюсь бежать, с ужасом понимая, что давлю их словно назойливых насекомых.

— Прошу прощения! — выкрикиваю я на бегу. — Разрешите пройти!

Под подошвами скользко.

— Мне очень жаль, — бормочу я. — Пардон. Разрешите?..

Поскользнувшись, я падаю плашмя в крикливую толпу и впервые вижу дьяволят вблизи. С виду они точь-в-точь как люди. У меня нет другого оружия, кроме зажигалки. Не слишком полезная штука, но красивая. Полированный алюминий, на котором выгравированы буквы «ЗИППО». Это слово для меня что-то значит… ЗИППО — ПОЖИЗНЕННАЯ ГАРАНТИЯ! Я чиркаю зажигалкой, но она не горит.

Воздух передо мной мутнеет, и с гулким ударом ко мне является избавление в лице мастера по гарантийному ремонту.

— Что, не работает?

Ремонтник берет зажигалку и внимательно осматривает ее.

— Так я и думал, — удовлетворенно замечает он. — Кончился бензин.

Все дьяволята прокрутили себе дырки в земле своими острыми ножами, и теперь мне видны лишь миллионы торчащих наружу крошечных голов.

— Могу я взять ее с собой? — спрашивает он.

— Взять кого?

— Зажигалку. Я хочу использовать ее в рекламе. Примерно так… ЭТОТ ЭКЗЕМПЛЯР ЗИППО БЛАГОПОЛУЧНО ПЕРЕЖИЛ НАШЕСТВИЕ ОРДЫ ТРЕХДЮЙМОВЫХ БАНДИТОВ. Отличная идея, не правда ли?

— А что я получу взамен?

— О, у меня есть кое-что полезное.

Он достает желтую пластиковую накидку, которая слишком велика для меня, а когда я ее надеваю, торжественно вручает мне игрушечный резиновый меч. Потом он нахлобучивает на мою голову диковинную шляпу с идиотским трехфутовым пером, торчащим под немыслимым углом.

Маленький народец разражается гомерическим хохотом.

Они смеются так громко и так долго, что мне удается сбежать, ориентируясь по случайным желтым кирпичам, сохранившимся от прежней дороги.