Александр Луговской - Дожди Земли

Надрывное, распирающее берега гудение.!. Пароходы, и они стонут от боли? Над причалом и городом смертельным саваном повисла раздирающая горло сушь капли влаги. Вот она, вода, сухим стеклянным зеркалом опоясывает причал. Желанная и недоступная. И разовая туча, висящая над закатом. Туча, из которой не пррльется дождь. А может, не розовая? Кровавая? Она уходит. Сначала ушли глаза. Говорят, что всегда сначала уходят глаза. Руки, теплые и трепетные, словно крылья дикой птицы, еще здесь. Но глаза уже ушли. Прозрачная холодная стена. Разделяет. Попробуй верни.

- Не смотри на меня так. Слышишь, не смотри,она кладет ладонь на его лицо, - у тебя глаза, как у привязанной собаки. Пойми, не могу иначе. Мне тоже больно... Милый, родной человек. Я люблю тебя, слышишь? Если бы ты знал. Прости... Мы все равно не будем вместе,- она опустила глаза.

А он не мог говорить. Он шептал:

- Эльф, не надо, не уходи...--и эхо.

Отчаяние. Куда только оно не ведет! Его привело на курсы "Звездного Поиска". Потом в пространство. Здесь, в дальнем космосе, далеко от людей, он пытался все забыть. Забыть, как она не прощала ожидания, ревновала к работе и радовалась, тщательно скрывая, его неудачам.

Забыть, как она говорила: "Ты непонятный человек. Носишься по свету за своими облаками и тучами, ловишь их дождинки и совсем забываешь про то, что у тебя есть я", - не понимая, что всю свою жизнь, с ее удачами и неудачами, он посвящал ей, единственной. И наконец, стереть из памяти того, третьего, который не ловит журавлей, но с которым спокойней... Однако боль потери не отпускала. Она прижилась в уголке его сердца: то ли ей было уютно там, то ли не мог он убить в себе простую человеческую память.

Среди друзей, пилотов, он прослыл молчуном и пахарем. Впрочем, они были тоже не слишком разговорчивы - у каждого своя жизнь. Со своей стороны, друзья относились к нему осторожно и бережно: долгая жизнь в одиночестве пространства учит понимать людей и принимать их такими как есть. А еще он любил возвращаться на тот причал в Заонежье. И так же любил дожди.

Пилот очнулся от голоса. Он, мешающий умереть, продолжал свою проповедь:

- Пилот, можете ли вы назвать человека в вашем мире, который разделил бы с вами одиночество на Странных? Отвечайте!

"Интересные ребята. Неужели я мог бы обречь коголибо на вечную тьму? Даже добровольца. Да и кто бы пошел на это? Разве что мать. Нет, не годится".

- Пилот! Отвечайте, есть ли в вашем мире человек, который бы решил...

- Нет! - вся накопившаяся боль, горечь беспомощности брызнули в микрофон этим коротким словом. И слово-отказ дошло до ИНЫХ через вечную пустоту.

А человек, сидевший в рубке земного корабля "Поиск-116", в который уже раз провалился в небытие. Теперь без видений памяти. Просто была черная бездна без единого проблеска, светлой точки...

Блаженно потянувшись, Пилот открыл глаза. Чувства, тренированные годами, мгновенно обнаружили что-то непривычное. Пока мозг занимался анализом, тело отреагировало действием - человек в прыжке выхватил изпод лежащей на стуле одежды парализатор и откатился к стене. Перед кроватью, на которой он лежал, стояло нечто.

- Ваш завтрак, Пилот, - произнесло нечто деревянным голосом.

"Робот, - подумал человек, - такие же были у ИНЫХ. Или... - он ущипнул себя, - нет, не сон".

- Да, Пилот, вы на Странной планете. Здесь создано все для жизни и работы.

"Итак, Странная - реальность. Мышка в клетке. Пожизненно",- Пилот машинально попытался засунуть оружие в кобуру и чуть не рассмеялся, вспомнив, что стоит голым. Смеху помешало другое открытие - его тело. Тело без единого изъяна.

"Как новенькое. Ловко они меня заштопали", - усмехнулся Пилот, не чувствуя радости.

Не оглядываясь, он сделал, сгорбившись, три шага к стулу и начал одеваться неуверенными движениями.

Потом опустился на кровать, подпер голову руками и долго сидел не двигаясь. Потом, словно придя к какому-то решению, встал резко, замер, ощупывая взглядом помещение. Это была комната с минимумом мебели: кровать, стол с дисплеем и почти не видной отсюда клавиатурой, кресло и стул. У кровати стояла тумбочка с ночником.

Потрогав каждую вещь, словно убеждаясь, что это реальность, он вышел на улицу. Зажмурился и, не открывая век, вернулся в комнату. "Такого не бывает. Просто не может быть". Он вновь вышел, но проделал это осторожно, будто боясь вспугнуть кого-то.

Там, вблизи от его жилища, стояли, отсвечивая лазоревым покрытием, три небольших здания, вероятно, технического назначения. Но вот за ними... За ними был совершенно земной пейзаж. Земной. Невдалеке, отделяя поле, на котором стоял отныне дом Пилота, от гряды невысоких холмов .протекала неширокая медленная река.