Кейт Лаумер - День птеранодона

Птеранодон свалился с неба в среду, ровно в 4 часа 18 минут. Кружа как подбитая птица и со свистом рассекая воздух, он грохнулся точнехонько на стыке Шестой авеню и Сорок седьмой улицы. Распластав мощные крылья, он раздавил в лепешку один «мустанг», два «кадиллака», один «бьюик ривьера», три «фольксвагена», передок «пежо» и туристский автобус фирмы «Грейлайн».

Чудовище прикончило восемьдесят семь человек, но не этот прискорбный факт привлек внимание Кили, выползавшего в тот момент из замызганной порнолавчонки, — одной из тех, коими усеяна Шестая авеню, — и трепетно прижимавшего к груди сверток с книжками и кучей фото пуэрториканок с плохо выбритыми подмышками, но зато щедро раздвинутыми ножками. Строго говоря, в первую очередь он отреагировал на сам достаточно шумноватый факт падения огромного, застившего свет тела; затем — на страшный грохот от удара этого дохлого создания о мостовую; и, наконец, он автоматически определил, что речь шла не просто о каком-то там задрипанном птеродактиле, а совершенно недвусмысленно о птеранодоне из рода орнитостомов. Кили как-никак студент третьего курса Колумбийского университета, готовившийся стать лиценциатом по истории геологии, и, естественно, не мог не распознать с одного взгляда этот суперхарактерный костистый гребень, разросшийся от черепа вдоль спины и столь превосходно выполнявший роль противовеса громадному беззубому клюву.

Кили как раз упивался созерцанием этой особенности экзотической твари, когда та, шмякнувшись оземь, подскочила, взметнув облака пыли над расплющенными остатками автомашин и останками невинно загубленных людей, словно любуясь содеянным, а потом вновь жестко шлепнулась на то же самое место.

Необъятное крыло грязновато-оливкового цвета словно брезент накрыло тела несчастных, еще подававших слабые признаки жизни. Только слабо трепыхнул его кончик, когда из-под чудища пахнула струя воздуха, застрявшего под ним и мигом провонявшего миазмами рептилии. Через всю Сорок седьмую улицу протянулось другое крыло — дряблая, вся в бородавках кожная перепонка, натянутая на тонкие косточки, похожие на выгнутые алюминиевые трубки, причем его когтистый конец ласково уперся в разукрашенный тремя бронзовыми шарами обшарпанный фасад кирпичного здания.

Отовсюду заулюлюкали сирены. Перекресток взорвался дикими криками, искалеченные и наполовину раздавленные при падении этой громадины люди судорожно пытались выкарабкаться из— под туши и обломков. Кили, все еще продолжая стоять на пороге магазинчика, не преминул с ходу подметить, что животное оказалось невероятно тяжелым и весило, в силу своего умопомрачительного возраста, намного больше, чем любой отдельно взятый птеродактиль. Немыслимые с точки зрения аэродинамики, эти существа никогда не тянули более чем на сотню фунтов. В среднем даже на восемьдесят. Но эта животина, небрежно смявшая туристский автобус и с полдюжины автомашин, выглядела намного длиннее — а уж о размахе крыльев и говорить было просто неприлично — любого извлеченного на сегодняшний день окаменелого птеродактиля. Существо распласталось, как гигантское распятие, вытянувшееся почти к Радио Сити мюзик-холлу, а его разметавшиеся крылья, казалось, так и ждали, что вот-вот заявятся подручные Пилата приколачивать их гвоздями поперек Сорок седьмой улицы.

Кили раздирали два сугубо противоречивых желания: с одной стороны, так и подмывало посмотреть, а что же произойдет дальше, а с другой — не терпелось поскорее забиться в свою убогую каморку и использовать содержимое свертка по назначению.

Именно в этот момент из лавки, где меняли бриллианты, вывалилась группа человек в пятнадцать участников раввинского семинара хасидов, все с пейсами, бородами, в длинных черных пальто, совершенно несуразных для августа месяца, и распространявших вокруг густой, запах фаршированной рыбы. При виде запрудившей улицу мертвой твари они мгновенно затеяли оживленную и непонятную для непосвященных дискуссию относительно того, можно ли считать мясо птеранодона кошерным.

— Он летает… значит, это нечто вроде курочки, — безапелляционно заявил один.

— Следовательно, кошерное, — поддержал его другой.

— Нет, это похоже больше на что-то земное. А посему — пресмыкающееся, — тут же возразил третий.

— Да тут и думать нечего: несомненно трефное, — заключил четвертый.