Тимур Расулов - Технобойня

- ... Илья, - произнес он неуверенно.

- Рад знакомству, Илья. Будь уверен: теперь ты мне обязан до гроба. Можно сказать, я тебя вернул с того света.

- Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь.

- Посмотри на всех этих людей вокруг. Все они уже давно забыли, что такое жизнь. Они каждый месяц "летают" на свои курорты, но в действительности они стали наркоманами матрицы. Если бы на борту был кто-нибудь на вид увереннее тебя, то будь уверен: я бы взял его вместо тебя.

- Ну, спасибо.

- Не обижайся. Мне нужна не колбаса в помощники, а настоящий человек, способный оказать любую помощь.

- С каких пор я кому-то стал внушать уверенность. Обычно я мог рассчитывать только на себя.

Хумо усмехнулся и подмигнул.

- Если сработаемся, то ты многое увидишь.

- А если не сработаемся?

- В таком случае я тебя оставлю и продолжу путь один. Мне это не в первой.

- И часто ты так "летаешь"? - иронично скривил гримасу Илья.

- В первый раз. И в первый раз, кстати, использовал этот порошок. Надеюсь, органы не откажут!

- Что-то ты совсем развеселился! - Илье было не до смеха.

- Поверь мне, я знаю, что делаю. Надеюсь, ты окажешься лучше внутри, чем снаружи. Ведь снаружи, ты похож на жалкого зануду, который боится собственной тени.

Хумо резко прекратил разговор и сладострастно прикрыл глаза. На последние слова очкарика Илья ничего не смог ответить. Он знал, что отчасти Хумо прав. Этот человек, словно читал его, как книгу. Илья осмотрелся и увидел, что старики с сонным видом разговаривают друг с другом и часто потирают глаза. Он ощущал расслабленность тела и затихающий ритм сердца. Прошло уже несколько минут, и он по-прежнему оставался жив, значит, очкарик не солгал и порошок мог действительно подействовать в нужном направлении. Он почувствовал облегчение, что жизнь продолжается. Закрыв глаза, он начал представлять тот самый остров, на котором так никогда побывать не сможет. Сознание отключилось и красочный мир Морфеуса проник в его мозг.

Трое беглецов, не оглядываясь, бежали по бескрайним просторах района, называвшегося "Дыра". Едва хватало дыхания, чтобы осилить последние шаги до приближения неброского укрытия в виде четырехэтажного здания, выложенного красным кирпичом. Дверь подъезда захлопнулась. Забежав на последний этаж, Роман первым полез по лестнице, ведущей на крышу - за ним остальные. Керамзит шумел под ногами, выдавая их местоположение возможным преследователям. Гнилые доски вперемешку с давно погибшими голубями создавали не лучшую атмосферу прибытия. Много мыслей возникало при виде всей этой картины. Дом был, вряд ли обитаем, потому что крыша провалилась и едва держалась на оставшихся подпорках. Стоило небольшому ветру пронестись мимо, как раздавался громкий треск, который легко мог напугать любого незваного гостя. Сожженные матрасы говорили о том, что здесь часто ютятся бродяги, но, благодаря случаю, в тот момент на крыше никого не было. Роман сел на сложенные друг на друга кирпичи и попытался расслабиться. Оцепенение и дрожь в ногах не давали покоя. Он все никак не мог забыть произошедшие не так давно события.

Внезапная пощечина скользнула по левой щеке, небезуспешно вырвав Романа из глубоких раздумий происходящего. Антон стоял с одичавшими глазами, пытаясь вновь нанести удар. Саша едва мог удержать его, чтобы тот не натворил ничего лишнего. Стеклов не понимал, что происходит. Он вскочил с сидения и отшатнулся, боясь очередного нападения со стороны его спутников. Лицо Антона искажалось в гримасах злости, непонятной для Романа.

- Ты что творишь, гад? Нас могли пристрелить из-за тебя, что на тебя нашло? - Драный почти кричал, заломленные за спину руки, едва сдерживали его. Судя по выражению лица Саши, он поддерживал коллегу и держал Антона лишь для того, чтобы тот не убил клиента.

Миллионер не знал, что и ответить, не видя своей вины в случившейся ситуации. По его мнению, было истинно верным решение - защитить женщину и ее дитя, возможно даже, ценой своей жизни. Терять ему было нечего, да и негатив, накопленный за долгое время в отношении полиции, давал о себе знать. Он и до этого слышал о множестве подобных случаев, описанных в прессе, но догадывался, что большая часть информации отфильтрована и преподнесена в более мягкой форме. Один за другим мелькали заголовки газет, говорившие об очередной расправе полиции над Сорняками. В тот момент, когда Стеклов увидел, как мальчик отчаянно падает, сбитый с ног, он провернул в голове множество идей, которые невозможно передать словесно. Буря эмоций захватила его своими клешнями, и кинула в пучину ненависти. Он считал себя деловым человеком, умеющим управляться с ситуацией в критической обстановке, но в тот момент для него рамки в мгновение стерлись. Ограничения были отброшены в один миг, единственным броском дубинки. В голове Стеклова взорвалось все накипевшее, и он решил выступить с защитой. Он уяснил для себя истину: "Если не мы, то кто?"