Тимур Расулов - Технобойня

Когда нога порхнула в воздушную трубу, Саша - казалось единственный раз за последние минуты - выдохнул. Во рту пересохло, а голова кружилась от волнения. Примерно двести ударов в минуту он ощущал в груди. "Не помереть бы от приступа тахикардии", - беззвучно прошептал здоровяк и подмигнул Роману.

Стеклов не заметил паники в глазах друга и решил, что сможет перебороть себя - сделать первый шаг. Вся история повторилась, только вместо безмолвного превозмогания страха, Роман изредка выкрикивал нецензурные слова. Таким образом, он подбадривался. Он несколько раз останавливался, не находя сил продолжить путь, но благоразумие вступало в защиту права на жизнь и подталкивало вперед. Спустя несколько минут он оказался рядом с Сашей и по-братски обнял его. Он не смог выдавить и слова, а просто пополз по трубе, в сердцах понимая, что он уже не похож на того смазливого миллионеришку, каким был раньше.

Саша двигался невероятно быстро. Что-то змеиное было в его плавных движениях. Стеклов старался не отставать. Вскоре труба закончилась металлической решеткой вмонтированной в стену. Сквозь нее просматривался просторный кабинет, наполненный бесчисленным количеством папок. Здоровяк развернулся и ногой выбил решетку. Звонкий грохот ломающихся прутьев преграды ужалил барабанные перепонки. Спрыгнув на пол, Роман попытался найти переключатель. Вскоре флюоресцентные лампы осветили темные стены помещения. В папках были заключены непонятные списки цифр и латинских букв. Решив, что подобный шифр им не по зубам, они вышли из комнаты.

Роман остановился и, вслушиваясь в пустоту, проговорил:

- Ты что-нибудь слышал?

Саша помотал головой. Он не знал, что услышал друг, но решил не рисковать и прошел вперед. Теперь и он услышал звук защелкивающихся дверей, словно кто-то в страхе заперся, боясь увидеть озлобленных повстанцев. Он проверил каждую дверь - заперты!

- Идем дальше, - махнул рукой здоровяк.

Роман застыл на месте, он осматривал серый потолок, будто выискивая в нем всевидящее око.

- Старший брат смотрит на тебя! - подшутил Саша.

- У тебя такое ощущение?

- Да, даже мурашки по коже. Терпеть не могу это чувство. В джунглях тоже самое. Кажется, что из каждого куста на тебя смотрит враг.

- Куда все подевались? Неужели задействованы в обороне города? Или... я даже не знаю.

- Что бы это ни было, мне это не нравится.

За каждой новой дверью им встречались несколько закрытых и одна открытая. Словно их вели куда-то. Они не знали куда идти. Вся атмосфера этого здания напоминала дежа вю. Каждая новая комната была похожа на другую. Коридоры, лишенные картин, но с одинаковыми обоями, даже, казалось, вид из окна был предсказуем. Роман прижался к широкому стеклу и расширившимися глазами наблюдал за тем, как катафалки продолжали поставлять людей в формалиновую комнату.

- Похоже, что война проиграна. Богатый район был зачищен еще при нас.

- Да, - собеседник кивнул, - бьюсь об заклад, что они вывозят сорняков.

- Чего мы теперь хотим добиться?

- Умереть с достоинством.

- Ты прав.

Спустя несколько минут они уперлись в дверной проем. Дверь не поддавалась, она была заперта. Здоровяк и Стеклов развернулись, решив, что стоит найти другой путь. Позади раздался щелчок. Дверь с легким скрипом отворилась. Роман увидел диван из кожзаменителя. Иван Гаврилович и Хумо сидели рядом и смотрели на заблудившихся повстанцев, широко раскрыв глаза.

- Какого черта здесь происходит? - воскликнул Роман, не найдя других слов. - Почему ты здесь? Неужели и ты с ними заодно?

- Все объяснимо, поверь мне, - начал было Хумо.

С насиженного места поднялся Иван Гаврилович. На лице блистала улыбка. Он подошел поближе и протянул ладонь.

- Я рад тебя видеть, Роман, - добрым голосом произнес старик. - Не стоит винить друга в том, что обнаружил его в компании врага, ведь именно врагом ты меня считаешь!

- А кто вы, по-вашему, если не враг? - Он отпрянул, и рукопожатие не состоялось.- Предупреждаю сразу - не стоит выкидывать свои фокусы, теперь у меня нет этих волшебных ушных жучков, что могли бы подчинить нас вашей воле.

Старик сощурил глаза, понимая, что разговор будет сложным и убедить этих людей будет очень и очень трудно. Когда-то Роман был для него, как любимый сын, данный ему системой. Он должен был присматривать за ним. Под его волей в этом городе жили не меньше тысячи человек, но Роман был ему наиболее приятен. Он всегда мог дать ему любой совет и совет этот всегда помогал. Но, будучи человек системы - человеком подневольным - он должен был сохранять спокойствие в городе. Такова была его работа. И вот теперь он видит, как его "сын" смотрит на него с ненавистью и желанием убить.