Александр Карнишин - Еще вчера была война

Алексей закончил войну майором. Служба была разная. Начинал он в батальонной разведке, быстро вырос до дивизионной. А там уже его начальник штаба армии перетащил к себе, усмотрев главный козырь молодого орденоносца не в кулаках и не в бесшумной походке, а в голове.

— Аналитик ты от бога, Лёша. Нам как раз такие нужны. И не спорь, потому что это приказ.

Вот на этом и остановился его карьерный рост. Операторы сидят в штабе. А штаб сидит в тылу. Под конец войны случаев таких, чтобы с автоматами отбиваться от гитлеровцев, практически не стало. Хотя, оружие по-прежнему чистили, смазывали, снова чистили, и иногда постреливали в роще в установленные ростовые фигуры — чтобы навык не потерять.

А когда война закончилась долгожданной победой, а потом вслед за своими союзниками и японцы запросили пардону, началось сокращение. Ну, это же понятно было с самого начала. Ладно, пусть не всем понятно, но Алексей давно все рассчитал в голове и уже ждал приказа об увольнении в запас в связи с окончанием боевых действий. Однако пришел совсем другой приказ, и его служба продолжилась практически по военной специальности — разведчик, аналитик. Только теперь в Москве, в столице нашей Родины. И комнату в коммуналке выделили практически сразу. Тогда в Москве много было жилья свободного. Многие въехали в него как раз в те годы.

Новая служба была еще тем хороша, что никакого отношения не имела к НКВД, который потом переименовали в МВД. Алексей, обдумывая будущее, сразу решил для себя, что куда угодно, но не в милицию. А вообще-то можно было и на завод — все лучше, чем в окопы. Или вспомнить старое, посидеть над учебниками, получить, наконец, диплом, и пойти в школу, учителем, как отец. А вышло вон как. Само, практически. Ну, или почти само — наверняка начальник штаба руку приложил к трудоустройству майора Синицына, кавалера ордена Красной звезды и медали "За отвагу". Награды были и еще, но Алексей считал боевыми, "трудовыми", только эти две. И мог долго рассказывать, как со своими разведчиками ходил за линию фронта, как собирал сведения, как брал языка. Как с ними вместе отбивался от прорывающихся из окружения немцев. Вот за это — боевые. А остальные награды — за бумажную штабную работу. Сколько ни твердил ему начальник, что от его труда больше фрицев загнется, чем от автоматной пули, но все равно как-то привык, что в тылу — это не на фронте.

Полковник Иванов, больше похожий на грузина, чем на русского, и тем иногда играющий специально, взял его в свой отдел и быстро начал давать поручения, которые никому другому было дать просто нельзя. Алексей был удобен своей военной выучкой, везучестью, без которой разведчика не бывает, а главное, полным отсутствием родни и знакомых в Москве. То есть, можно было его использовать хоть в ночь — за полночь, хоть вовсе без выходных. И еще — на самых секретных делах.

Такое, секретное, получалось и в этот раз.

— Ты присягу помнишь еще, Синицын?

— Проверяете?

— Интересуюсь, — полковник в штатском встал со своего стула и сделал несколько шагов влево и вправо, разминая ноги. — Интересуюсь, не забыл ли ты, майор, на кого служишь. И какова цель твоей службы. И всех нас — какова цель.

— Ну… Защита завоеваний социализма, это раз. И второе — обеспечение возможности построения коммунистического общества.

— Подкованный. А теперь, садись и слушай сюда. Блокнот убери от греха. Никаких записей!

Был сигнал, оказывается — копать под Берию. Сигнал был только по своим. Вот, мы, выходит, свои. Опять же не в тех структурах, где у Лаврентия есть люди. То есть, можно работать, не ожидая никакой подлянки. А работать надо над тем, чтобы точно выяснить, в чем и как товарищ Лаврентий нарушил присягу и действовал не в интересах социалистической Родины.

— Копаешь то, что скрыто. Ясно? В первую очередь, военные годы. Это по нашему профилю. Сам понимаешь, раз есть сигнал оттуда, — Иванов показал со значением пальцем в потолок, — значит, неспроста. В общем, время — ограничено. Средства — без ограничения в пределах разумного. Силы — только свои. Никого привлекать права не даю. Пользуйся положением, но ни-ко-го. Все сам. И докладывать — никому, кроме меня. Понял?

— Так точно! — вытянулся майор Синицын, подбираясь внутренне, как перед первым походом за линию фронта. И радостно за доверие оказанное, гордость такая вроде распирает, и страшно — на такое замахнуться!

— Не ори. В общем, если есть что — ты должен найти. А нет — считай, плановая проверка. И еще имей в виду: время уже тикает. Времени нет. Все. План — в голове. Мне — ни слова до первого результата. Если засыплешься — выкручивайся сам, как сможешь, и к нашим только в самом крайнем случае обращайся. Нечего тут в мирное время устраивать всякое… Поножовщину всякую. В общем, иди, разведчик.