Филип Дик - Скользя во тьме

— Да, — кивнул Арктур. — Спасибо. Это правда. И за чек тоже спасибо.

— Очень вам сочувствую насчет вашего друга, — закивала дама.

— Спасибо, — опять поблагодарил Арктур. — Пожалуй, это был мой лучший друг.

— Это так ужасно, — сказала дама. — А сколько ему было лет, мистер Арктур?

— Тридцать с небольшим, — ответил Арктур. Лакману было тридцать два — тут он не соврал.

— Ах, как ужасно. Я скажу Карлу. И спасибо вам, что вы нашли время сюда зайти.

— Спасибо вам огромное, — поблагодарил Арктур. — И спасибо также мистеру Энгельсону. Большое спасибо вам обоим. — И он вышел из мастерской обратно на теплый утренний тротуар, моргая от яркого света и мутного воздуха.

Вызвав по телефону-автомату такси, по пути назад к дому Арктур мысленно радовался тому, как славно он выбрался из баррисовской ловушки без всякого скандала. Могло быть гораздо хуже, указывал он себе. Чек оказался на месте. И с самим мудаком сталкиваться не пришлось.

Тут Арктур вытащил чек, чтобы посмотреть, насколько Баррис насобачился подделывать его почерк. Да, этот счет давно сдох; он сразу это понял по цвету чека. К тому же в банке проставили штемпель «СЧЕТ ЗАКРЫТ». Неудивительно, что слесарь начал метать икру. А затем, внимательнее рассмотрев чек, Арктур вдруг понял, что почерк там — его собственный.

Ничего похожего на почерк Барриса. Идеальная подделка. Арктур в жизни бы не сказал, что чек не его, если бы не помнил, что он его не выписывал.

Черт побери, подумал Арктур, сколько таких фокусов Баррис уже провернул? Возможно, он уже присвоил и растратил добрую половину моих средств.

Баррис, подумал он затем, просто гений. Хотя, с другой стороны, это, скорее всего, скопировано по кальке или выполнено еще каким-то механическим способом. Но я никогда не выписывал чека «Замочных дел мастеру Энгельсону» — как же тогда это могло быть скопировано? Это единственный чек. Передам-ка я его графологам из отдела, решил Арктур. Пусть прикинут, как это было проделано. Быть может, просто практика, практика и еще раз практика.

А что до этих заморочек с грибами… Просто подойду к нему, подумал он, и скажу, что слышал от людей, как он пытается всучить им грибные дозняки. И потребую, чтобы он это прекратил. Скажу, что до меня дошла информация от кого-то сильно этим встревоженного.

Однако, подумал Арктур, это всего лишь случайные указания на тайные махинации Барриса, обнаруженные при первом же просмотре. Всего лишь образчики того, чему мне придется противостоять. Один Бог знает, что он еще провернул. У Барриса целая куча свободного времени, чтобы всюду слоняться, читать справочники, строить планы, интриги, заговоры и тому подобное… Быть может, подумал он, мне следует прямо сейчас сделать контрольную запись моего телефона и выяснить, прослушивается он или нет. У Барриса целый ящик всяких электронных приспособлений а даже «Сони», к примеру, производит и продает индукционные катушки, которые можно использовать как устройство для прослушивания телефона. Так что мой телефон наверняка прослушивается. И уже давно.

Это, подумал он, вдобавок к тому необходимому телефонному жучку, что был недавно для меня установлен.

Пока машина неслась вперед, Арктур снова принялся разглядывать чек. А что, если я сам его выписал, вдруг подумал он. Что, если его выписал Арктур? Пожалуй, я это и сделал, подумал он; злоебучий придурок Арктур сам выписал этот чек, причем явно второпях. Буквы идут под наклоном — значит, он по какой-то причине сильно спешил. И в спешке схватил не ту чековую книжку, а потом напрочь про все забыл.

Забыл, подумал он, про тот раз, когда Арктур…

…вытряхнулся с колоссальной торчковой тусовки в Санта-Ане, где он познакомился с той невысокой блонди-ночкой со стремными зубами, длинными прямыми волосами и большой жопой но при всем при том такой энергичной и дружелюбной… Арктур тогда удолбался по самый небалуй и никак не мог завести машину. Возникали какие-то бесконечные заморочки — той ночью было проглочено, вколото и вынюхано страшное количество наркоты, и все это продолжалось почти до рассвета. Столько Вещества С — и очень «примо». Очень-очень «примо». Его любимого.