Филип Дик - Человек из Высокого Замка

А перед нами — фантастика. Особая, относящаяся к жанру «альтернативной истории» (далее — АИ). В процессе развития общества, оказывается, есть «узловые моменты», когда все колеблется на чашах весов и зависит от конкретных обстоятельств: расстановки сил, личностей, партий… Впрочем, стоит ли продолжать изложение ортодоксальной теории социального развития?

В одной из областей прикладной математики — теории графов — при исследовании непрерывных функций, с ними иногда случаются неприятные вещи. В некоторых точках они становятся неопределенными. Непрерывная линия разрывается, и всех сразу же начинает интересовать вопрос: что же там, в этом разрыве, происходит. Разумеется, не только из-за досужего любопытства, но и в практических целях, создан специальный математический аппарат, позволяющий в точке разрыва исследовать функцию. Вроде как судить о поведении человека по косвенным данным.

В истории — наоборот: каждая точка имеет множество вариантов продолжения, но реализуется один. К чему он привел, мы знаем, и тут же возникает извечный' вопрос: «А вот, если бы?..» И отдушину мы находим в фантастических произведениях АИ.

Тойнби, конечно же, отнюдь не первый, кто обратился к фантастическим мирам АИ. К их открытию фантастика шла несколькими путями, точнее, ему предшествовало не одно, а целая цепь открытий и находок. Почти научных. И начало положил Г. Дж. Уэллс в своей «Машине времени». Впрочем, сначала в мировоззрении должно было сформироваться такое восприятие всемирной истории, в котором она сама выступала бы неким целостным и многомерным процессом, последовательностью взаимообусловленных событий. А этому, в свою очередь, предшествовало создание национальных историй и уже последующее сходство их черт и различий. К слову, и тут мы оказались впереди планеты всей. Напомним, первой русской истории Карамзина — менее двух столетий, а украинской или белорусской — и того меньше…

Вторая ступенька к АИ — модная в начале двадцатого века математическая, а впоследствии и физическая концепция многомерности. Необжитыми «иными измерениями» тут же воспользовались мистики и оккультисты, мигом разместив там потусторонний, загробный мир. Фантасты оказались осторожнее. Идея четвертого измерения, параллельных и иных пространств поначалу эксплуатировалась слабо. Г. Дж. Уэллс — вспомним роман «Люди как боги» — изобразил очередную Утопию.

Преемственность в развитии фантастических идей и изобразительных приемов подчиняется, по-видимому, неким законам с эволюционными воззрениями Дарвина. Необходимо незаметное неискушенному глазу накопление частных художественных находок, и лишь тогда в фантастике появляется тематическое направление, постепенно формирующее новый жанр, включающий в себя набор специфических художественных средств. Хотя и здесь, как и в теории естественного отбора, происходят «мутации», только практически всегда благоприятные. Как правило, создается предпосылка для прорыва к новым возможностям, однако проходят годы, прежде чем туда устремляется литературный поток. Опять-таки возвращаемся к Г. Дж. Уэллсу, одарившему нас массой новаторских идей, которые получили дальнейшее развитие через десятки лет.

Аналогично происходило становление темы АИ, прежде чем она стала жанром фантастики. С ранними предшественниками ее роднит уже сама общность логического приема: «Что будет, если…» Далее фразу по желанию собственного воображения можно заканчивать словами: «…исчезнет сила тяжести», «…на Землю упадет комета», «…человек потеряет тень» и, наконец, «.—Александр Великий не умрет в уготованный судьбой час».

С АИ граничат утопии и романы-предупреждения. Если утопии — древнейший жанр, отражающий представления о некоем идеальном состоянии общества, — гораздо «старше» фантастики в ее теперешнем понимании, то антиутопия и романы-предупреждения рождены современностью. Хотя, объективности ради, подчеркнем: присутствие подобных мотивов уже прослеживается в античной литературе (а может быть, многое в ней нужно считать фантастикой?). Собственно, АИ в этих жанрах нет; по существу, они изображают различные варианты завершения Истории. С альтернативно-исторической фантастикой эти большие литературные массивы объединяет общность подходов и многих художественных приемов, но цель здесь — принципиально иная. «Нигде» и «никогда», как видим, раскручивают спираль возможностей фантастики еще сильнее.