Дмитрий Янковский - Побочный эффект

– Держи. – Кира протянула ей сотовый телефон.

Волны поземки проносились в лучах фар белыми клубящимися змеями, ветви деревьев качались под натиском крепкого ветра. Его завывание слышалось даже сквозь урчание двигателя.

– Не отвечает… – шепнула Шерстка, отнимая телефон от уха.

В ее глазах блеснули слезы. Она промокнула их кончиком шарфа.

– Успокойся! – рявкнула Кира. – И перестань реветь. Лучше смотри в окно.

– Там все замело…

– Прекрати истерику! – Кира резко затормозила. – Нашла время распускать нюни! Вот твой поворот.

– Он должен быть у дороги, – всхлипнула Шерстка.

– Найдем.

– Как? – Шерстка скривилась, снова готовая зарыдать.

– Не скули! – резко одернула ее Кира. – Наверное, он так замерз, что не может ответить, но у тебя-то со слухом все в порядке! Давай на улицу, набирай его номер и слушай звонок.

– Ага! – Шерстка выскочила из машины, быстро нажимая на кнопки мобильника. – Я пойду вперед, а ты поезжай рядом.

Холодный ветер хлестнул ее по лицу. Шерстка глотнула ледяного воздуха и немного пришла в себя. Она хлопнула дверцей, Кира опустила стекло – ветер тут же ворвался в салон, растрепав ее волосы.

Шерстка побрела вперед, черпая ботинками снег и ощущая, как он ледяными струйками ползет вниз по ее ногам. Машина позади то и дело пробуксовывала, натужно завывая мотором.

– Не замерзла? – услышала Шерстка Кирин голос.

Люда лишь отмахнулась, сосредоточенно прислушиваясь.

– Есть! – внезапно выкрикнула она и бросилась вперед.

Пробежав шагов двадцать, она свернула с дороги и сразу увязла в сугробах выше колена. Кира нажала на тормоз и выбралась из салона, на ходу натягивая шапку.

– Где он? – выкрикнула она, стараясь перекричать завывание ветра. Ветер дул порывами, швырялся снежной пылью, из-за которой почти ничего не было видно.

– Помоги мне! – донесся из вихрящейся мглы голос Люды. – Господи, это же ужас какой-то!

Кира потопталась, с сожалением разглядывая свои лаковые сапоги на шпильках, потом махнула рукой и шагнула в сугроб. Издали было видно, как Шерстка склонилась над заледеневшим, бесформенным продолговатым предметом, в котором почти невозможно было узнать человеческое тело. Оно лежало в глубокой яме растопленного до земли снега.

– Черт бы побрал этот ветер! – ругалась Кира, с трудом пробивая дорогу в снежной целине. – Черт бы побрал этих ментов! Всю эту страну гребаную!

Шерстка, скуля и подвывая, пыталась вытянуть Олега из ямы.

– Так, – задыхаясь от ветра, сказала Кира. – Ну-ка не реви! Давай вместе. Хватай под левую руку, и потащили.

Загружать в свою машину обмороженные трупы чужих мужей, разыскиваемых милицией, для Киры привычным делом не было, но она скрепя сердце решила пойти против собственных правил.

– Открывай заднюю дверцу. Черт! – крикнула она очумевшей от ужаса, завывающей Шерстке. – Да очнись ты! Сейчас я его с другой стороны подтяну.

– Он холодный совсем, – скулила Людмила. – И не дышит!

– Ничего, – криво усмехнулась Кира. – Я видала мужиков, которые с перепугу по три минуты не дышат. Когда мужья их со своими женами застают.

Они уложили Олега на заднее сиденье и захлопнули двери. Кожа на его руках и лице имела синюшный цвет, с трудом угадываемый сквозь белесый слой изморози.

– Он умер… – Шерстка закрыла рот ладонями.

Кира отвесила ей увесистую затрещину.

– Дура! А ну полезай к мужу!

– Что?

– Полезай! – Кира распахнула заднюю дверцу и запихнула Шерстку в машину. Сама она села за руль, запустила двигатель и включила печку на полную мощность. – Ну, что с ним?

– Не знаю… – Шерстка устроилась на корточках в тесном промежутке между передним и задним сиденьями. Она стала раздеваться, укрывая своей одеждой холодное, как лед, тело Олега.

– Что ты делаешь? – удивилась проститутка.

– Ему же холодно… – растерянно сказала Люда.

– Сейчас печка разогреется, тут будет, как в сауне. А под одеждой он не скоро отойдет. Шуба ведь не греет, она удерживает тепло! Он же холодный!

– Точно! – Шерстка откинула шубку, попыталась послушать сердце Олега, затем приложила ухо к его губам. – Кажется, он дышит.

– Даже если бы не дышал, ничего страшного, – сказала Кира. – На таком морозе состояние клинической смерти сильно растягивается. Вот-вот прибудет «Скорая», вколют камфору в сердце, и оклемается твой бедолага.

– Ты что, врач?

– Ну, не врач, понятное дело. Когда-то работала санитаркой на станции «Скорой помощи».